5 декабря войдет в историю Республики Молдова как день водораздела. После решения Конституционного суда возникло ощущение, что разговоры по поводу возможного объединения Молдовы с Румынией могут перестать быть просто разговорами. Кстати, уместно вспомнить, что на днях президент Румынии Траян Бэсеску заявил, что у его страны было три основополагающих пункта внешнеполитической повестки: вступление в НАТО, вступление в ЕС и объединение с Республикой Молдова. Первые два пункта реализованы…
Но давайте по порядку. 5 декабря Конституционный суд РМ определил, что Декларация независимости от 27 августа превалирует над текстом Конституции. Соответственно, название языка, указанное в Декларации – «румынский язык», превыше синтагмы, использованной в Основном законе от 1994 года, - «молдавский язык на основе латинской графики». Теперь, как ожидается, парламент РМ должен изменить название в Конституции.
Хочу сделать важную оговорку: я НЕ считаю изменение названия языка чем-то трагическим. В конце концов, молдавский и румынский языки абсолютно идентичны. Проблема гораздо глубже. Мы стали свидетелями того, что высший правовой орган государства, который должен трактовать правовые документы, положил в основу решения политический документ.
Я прочитал Декларацию от 1991 года, а потом сравнил ее с преамбулой Конституции. Это не идентичные фрагменты, причем на это обратили внимание многие коллеги из экспертного сообщества. То есть было бы поспешным утверждать, что «Декларация есть неотъемлемая часть Основного закона». Зато в документе от 1991 года есть отсылка на осуждение Пакта Молотова – Риббентропа и аннулирование его последствий. Тем самым были повторены тезисы Декларации о суверенитете от 23 июня 1990 года. А ведь «аннулирование последствий Пакта» есть не что иное, как аннулирование образования Молдавской ССР от 2 августа 1940 года и откат к ситуации до 1940 года, то есть к границе по Днестру.
Далее: юристы говорят, что дух закона важнее его буквы, а правозащитники утверждают, что преамбула Конституции и есть дух Основного закона. Однако ни одни, ни другие не говорят, что Декларация может быть превыше Конституции. Возьмем для сравнения США. Декларация о независимости от 4 июля 1776 года – это политический документ, своего рода «протокол о намерениях», первый камень в фундамент американского государства. Но основа основ государственной системы США – это только и только Конституция от 1787 года – правовой документ. Никто в стране не додумается заявить, что Декларация 1776 года превалирует над Основным законом, ибо первое – история и политика, а второе – право.
Так что же случилось в Молдове? Конституционный суд принял решение, подчиняющее высший правовой акт страны политической Декларации. Более того, в мотивационной части решения судьи КС процитировали тезисы Тимофти о двух румынских государствах, о румынах и румынском языке как, соответственно, титульном народе и языке Молдовы. То есть сугубо правовой документ опирается на политическую декларацию.
В связи с этим я не могу не вспомнить примечательное событие двухлетней давности. 28 сентября 2011 года тогдашний председатель КС Думитру Пулбере заявил, что истек год с момента роспуска парламента предыдущего созыва, и коль скоро президент не избран, следует распустить и этот парламент. И что сделали с Пулбере? Немедленно отправили в отставку, обвинив в том, что он делает политические заявления. Так почему же сейчас подобная декларация закладывается в основу решения, которое принижает роль Конституции?
Еще раз повторю: проблема не в названии языка. Она в том, что Конституционный суд РМ, где 5 из 6 судей – граждане Румынии, создает прецедент, который способен даже подорвать государственность Республики Молдова. Ведь завтра какой-нибудь депутат может оспорить уже само существование РМ – и, вы знаете, у него будут юридические основания! Декларация о суверенитете от 1990 года и «превалирующая» Декларация независимости от 1991 года – вот две мины замедленного действия, которые при наличии «правильных» людей в «правильном» месте способны просто ликвидировать молдавское государство. Вы скажете, что это слишком мрачно? Может быть. Но ведь за последние годы мы неоднократно убеждались в том, что политика – искусство возможного, а молдавская политика – искусство невозможного. Ничему не удивляйтесь.