Linkuri accesibilitate

Спасли или похитили: история Халимат Тарамовой


  • Что будет с Халимат Тарамовой, которую силой забрали из убежища для женщин в Махачкале? Почему федеральные власти не проявляют интереса к ситуации?
  • Как в России борются с экстремизмом и ксенофобией: пресечение деятельности опасных организаций или сигнал "несогласным"?

ОПАСНАЯ ЗОНА

"Каждой женщине нужно знать, что в случае домашнего насилия ее нахождение на территории России небезопасно. В стране нет закона, защищающего жертв домашнего насилия. А силовики штурмуют специализированные убежища и возвращают жертв к насильникам", – это фрагмент комментария соавтора законопроекта о профилактике семейно-бытового насилия в России Алены Поповой к событиям в Дагестане, где 10 июня разгромили кризисную квартиру для женщин, чтобы найти сбежавшую из Чечни Халимат Тарамову.

История Халимат Тарамовой
Așteptați

Nici o sursă media

0:00 0:03:00 0:00
Силовики штурмуют специализированные убежища и возвращают жертв к насильникам

А вот что рассказала правозащитница Светлана Анохина о происходящем после разгрома кризисной квартиры в Махачкале.

Светлана Анохина: Мы получили сильный удар под дых, поняли, насколько не можем доверять представителям правоохранительных органов: силовые структуры – это часть организма нашего государства. И мы абсолютно не ждали, что за нас кто-то вступится, кроме правозащитников и журналистов. Песков сказал, что это дело правоохранительных органов. Ну, да, давайте мы все "косяки" правоохранительных органов дадим расследовать этим же органам!

Видеоверсия программы

Светлана Анохина
Светлана Анохина

Конечно, никто не будет уволен и наказан, они найдут способ отмазаться. Тем не менее, мы подали заявление о незаконном проникновении в квартиру, о незаконном применении силы, о незаконном удержании нас на протяжении почти суток без возможности поесть, поспать и переодеться сначала в райотделе, а потом в суде. И мы готовы давать свидетельские показания как свидетели похищения человека.

Марьяна Торочешникова: На видеосвязи с нами – консультант по адвокации и международному судопроизводству Вероника Лапина (российские власти признали "Российскую ЛГБТ-сеть", которую она представляет, "иностранным агентом", но ее участники с этим не согласны).



Нам демонстрируют кадры с комментариями живой, здоровой, вернувшейся к родственникам Халимат Тарамовой. Министр Чечни по национальной политике, внешним связям, печати и информации Ахмед Дудаев официально заявляет, что ее пытались похитить "провокаторы", работающие в интересах западных стран. А пресс-секретарь Путина Дмитрий Песков говорит, что в Кремле видели публикации о бежавшей от домашнего насилия Халимат Тарамовой, но не относят подобные случаи к своей компетенции, тем более, что "домашнее насилие, в конце концов, мало чем отличается от любого насилия, которое карается по закону".

Вероника Лапина
Вероника Лапина

Вероника Лапина: Это полное пренебрежение проблемой домашнего насилия! Странно говорить, что это такая же проблема, как другие формы насилия. Нет, это абсолютно другая история! Она касается определенной, наиболее уязвимой группы населения: женщин и детей. И законом эта сфера не регулируется, ведь закон до домашнем насилии так и не принят.

Марьяна Торочешникова: История, случившаяся с Халимат Тарамовой, затрагивает сразу несколько важных и болезненных проблем. Прежде всего, это проблема домашнего насилия в целом и невозможность жертв защититься от него, рассчитывать на помощь государства. Вторая проблема – это многолетняя дискриминация женщин в северокавказских республиках РФ.

История, случившаяся с Халимат Тарамовой, затрагивает сразу несколько важных и болезненных проблем

И наконец, третий пласт – это истории, связанные с преследованием представителей ЛГБТ-сообщества на Северном Кавказе. Мы помним страшные истории и откровения 2017 года. Многим, в основном мужчинам-геям, удалось уехать из республики, кого-то убили. Про женщин тогда практически не говорили. И вот сейчас история с Халимат Тарамовой, о которой говорится, что она может быть "какой-то не такой сексуальной ориентации", хотя ее родственники сейчас это отрицают.

Вероника Лапина: Тот факт, что Халимат Тарамова – женщина, тот факт, что она родилась на Северном Кавказе и выросла в определенной культурной парадигме, и тот факт, что она бисексуальна, создает для нее дополнительные риски. Судя по тому, что показывает "Грозный ТВ", что показывают пропагандисты на своих каналах, она находится в заложниках, и я не уверена, что произносимое ею – это действительно ее слова.

Мы работаем в основном в Чечне. Там есть гомосексуальные и бисексуальные мужчины, которых агенты государства задерживают и пытают в секретных тюрьмах. А женщина в Чечне имеет другой статус – это вещь. Она лишена абсолютно всех прав. Семьи считают, что они имеют право решать за женщину, что она должна делать, за кого выйти замуж, как себя вести. И в основном, когда мы говорим про насилие и пытки над гомосексуальными и бисексуальными женщинами, это происходит в семье. Вот тут и заключается разница. Это скрытое насилие. И в связи с тем, что у женщины нет своего голоса, конечно, мы меньше о нем слышим.

Марьяна Торочешникова: К нам присоединилась адвокат проекта "Правовая инициатива" Ольга Гнездилова (этот проект тоже признан в России "иностранным агентом" и тоже не согласен с таким статусом).


В истории с Халимат Тарамовой я насчитала по меньшей мере три нарушенных статьи российской Конституции: это 22-я статья, которая гарантирует каждому право на свободу и личную неприкосновенность, 23-я статья о неприкосновенности частной жизни, и наконец, статья 25-я о неприкосновенности жилища. Как это возможно: сами представители правоохранительных органов нарушают сразу три статьи основного закона страны?

Ольга Гнездилова: Да, это нарушение не только Конституции, но и Уголовного кодекса. Они подстраховались заявлением от отца Халимат, что якобы он просит помочь ему освободить дочь из рук каких-то неизвестных людей, которые ее якобы насильно удерживают, но там ведь были и другие женщины, тоже скрывавшиеся от насилия в семье, и 15-летий ребенок. Все они являются потерпевшими от этого преступления. И сейчас подано (или готовится) обращение в СК.

Безусловно, здесь есть вопрос дискриминации по признаку пола. Разгром шелтера для женщин – это сигнал со стороны власти о том, что у нас не просто не будет защитного законодательства, но даже скромные попытки некоммерческих организаций помочь женщинам будут жестко пресекаться. Сотрудницы шелтера были задержаны, провели ночь в отделе, и только благодаря вмешательству адвоката их освободили, а могли бы дать до 15 суток ареста.

Марьяна Торочешникова: А как возможно, что в России ХХI века, в светском государстве какие-то родственники решают за совершеннолетнюю женщину, где ей находиться?

Ольга Гнездилова
Ольга Гнездилова

Ольга Гнездилова: Семьи разные, бывают чудовищные ситуации, и задача властей – реагировать на такие аномальные случаи. Но федеральные власти отказываются как-либо вмешиваться и принуждать власти Чечни к соблюдению российского законодательства: все-таки там своя атмосфера, и многое спускается с рук.

Марьяна Торочешникова: Вероника, сколько людей, живущих сегодня в Чечне, находятся под потенциальной угрозой насилия за свою сексуальную ориентацию?

Женщина в Чечне – это вещь, она лишена абсолютно всех прав

Вероника Лапина: Это невозможно подсчитать. Мы помогли более 200 ЛГБТ-людям и их близким. Нам приходят сообщения о том, что людей до сих пор арестовывают, задерживают, пытают. Сегодня единственное решение, которое обеспечивало хоть какую-то безопасность ЛГБТ-людям из Чечни, это бегство за рубеж. Именно на это обрекает этих людей наше государство, не желающее расследовать преступления, которые совершались против ЛГБТ из Чечни.


Марьяна Торочешникова: Европейский суд вынес уже несколько решений против России по делам, связанным с домашним насилием. Ольга, стоит ли ожидать каких-то экстренных мер со стороны ЕСПЧ в связи с фактически похищением Халимат Тарамовой?

Ольга Гнездилова: По этой ситуации "Российская ЛГБТ-сеть" писала заявление о срочных мерах. Был получен ответ, что власти хотят дополнительной информации. Видимо, вопросов будет еще больше: как можно проверить добровольность этого заявления девушки, кто послужит гарантом того, что ей не угрожают смертью или вечным заточением. ЕСПЧ сейчас должен будет со всем этим разобраться и вынести ответ. Это же не первая история такого вывоза. И из-за рубежа вывозят, возвращают, и больше никто ничего не слышит об этих людях. Хорошо, если они живы.

ДУМА НАДУМАЛА

Гитлера показывать можно, но с осуждением

На днях Госдума приняла в окончательном, третьем чтении закон, который запрещает демонстрацию изображений нацистских преступников "как оскорбляющих многонациональный народ и память о понесенных в Великой Отечественной войне жертвах". Исключением станут случаи использования таких изображений для формирования негативного отношения к идеологии нацизма. Иными словами: портрет Гитлера показывать можно, но с осуждением.

"Дума надумала"
Așteptați
Embed

Nici o sursă media

0:00 0:06:50 0:00


СИДИТ В СОЦСЕТЯХ И ОЧЕНЬ ОПАСЕН

Россия изо всех сил борется с экстремизмом и ксенофобией. Запрещенными объявляют все новые организации, ужесточая ответственность для тех, кто хоть когда-то имел к ним отношение. Сотрудники Центра "Э" ищут в интернете "неправильные" публикации: от оскорбления верующих в TikTok до оправдания терроризма в YouTube. Тем временем националисты пытаются привлечь к себе внимание, занимаясь политическим хулиганством, а от идейно мотивированного насилия с начала этого года по всей стране пострадали по меньшей мере 23 человека.

"Новейшие" экстремисты
Așteptați

Nici o sursă media

0:00 0:03:12 0:00


На видеосвязи с нами – руководитель Информационно-аналитического центра "Сова" Александр Верховский (российские власти называют Центр "иностранным агентом", но в "Сове" с этим не согласны). Александр, как вы оцениваете качество борьбы российских властей и правоохранительных органов с экстремизмом?

Баланс с годами смещается от общественно полезного к общественно вредному

Александр Верховский: Эта борьба ведется давно: закону скоро исполнится 20 лет. В свое время центры "Э" добились впечатляющих успехов, практически разгромив уличные неонацистские группировки, которые совершали множество убийств и нападений. Эта позитивная деятельность продолжается, с начала этого года было вынесено 22 приговора за идейно мотивированные насильственные преступления.

Но одновременно происходят и совершенно другие вещи, о которых мы слышим чаще. Это относится в основном к применению статей Уголовного или Административного кодексов о том, что можно условно назвать "экстремистскими высказываниями", или об участии в запрещенных организациях, которые тоже очень разные, от запрещенного в мае неонацистского движения NS/WP, до безобидных и аполитичных Свидетелей Иеговы. И наконец, решение по организациям Навального. И все это – борьба с экстремизмом. Проблема в том, что баланс с годами смещается от общественно полезного к общественно вредному.

Марьяна Торочешникова: И складывается впечатление, что в погоне за людьми, которые публикуют "что-то не то" в соцсетях, правоохранители забывают о реальных националистах и нацистах, и тоже как-то их ранжируют на свое усмотрение: "За этими мы будем охотиться, а этих не тронем". Скажем, по улице спокойно расхаживают представители SERB, и к ним вроде нет претензий.

Александр Верховский: Антиэкстремистское правоприменение всегда было сильно политизированным. Понятно, что SERB действует явно с поощрения властей, полиции: кто же ее тронет? А какие-то другие группы, практикующие насилие, подвергаются или не подвергаются преследованиям во многом в зависимости от того, по отношению к кому они его применяют. Понятно, что гораздо безопаснее "бороться за нравственность" (в их понимании) и преследовать геев, чем нападать на мигрантов.

Антиэкстремистское правоприменение всегда было сильно политизированным

Да, нередко правоохранительные органы увлекаются всякой ерундой: есть отчетность, есть какие-то не всегда нам понятные политические установки, которые раскручивают этот маховик. Иногда его можно остановить сверху, как это было, видимо, в 2017 году, когда были приняты принципиальные решения сократить количество уголовных дел за какие-то несущественные публикации в соцсетях, и их стало меньше. Потом провели частичную декриминализации 282-й статьи – и стало еще меньше, но уже в 2020 году цифра снова подросла.

Александр Верховский
Александр Верховский

Самая быстрорастущая статья сейчас – это статья о призывах к терроризму или об оправдании терроризма. Конечно, существуют реальные призывы к терроризму, и они должны преследоваться, если это представляет серьезную опасность. Но во многих случаях никакой серьезной опасности нет. Самый популярный объект в этом смысле – Михаил Жлобицкий, который взорвал себя в приемной ФСБ уже давно, но до сих пор люди, отозвавшиеся о нем положительно какой-нибудь фразой или коротеньким постом, вполне могут быть обвинены в "оправдании терроризма".

По-моему, в правоохранительных органах люди совершенно не соразмеряют свои действия с реальной угрозой. Самый странный случай – это начатое сейчас дело (и человек под арестом) "тиктокера" Юрия Хованского, исполнившего песенку про "Норд-Ост". Она звучит довольно отвратительно, как бы прославляет Басаева, но, скорей всего, это сатира на каких-то прославлявших его чеченских блогеров, то есть нельзя воспринимать это всерьез.

Оперативники не имеют чувства юмора и все понимают буквально. Вот написано что-то, что можно подвести под состав такой-то статьи, значит, оно может быть туда подведено при какой-то их необходимости – политической или бюрократической. При этом все время попадают случайные люди. Вот сейчас разворачивается дело об оскорблении чувств верующих: подростки снимали на улице какую-то дурацкую сценку для TikTok, где фигурировала икона.


Марьяна Торочешникова: А с другой стороны, иногда месяцы и годы уходят на то, чтобы добиться возбуждения уголовного дела по признакам вражды против человека, на которого напали (например, это касается представителей ЛГБТ-сообщества).

Оперативники не имеют чувства юмора и все понимают буквально

Александр Верховский: Здесь есть большой элемент бюрократической инерции и, конечно, идеологический момент. А через антиэкстремистское правоприменение государство с самого начала транслировало свои идеологические предпочтения, посылая сигнал обществу. Ббыла почти "спящей" статья о реабилитации нацизма, а в последнее время пошла волна: какие-то люди в онлайновый "Бессмертный полк" постили зачем-то портреты Гитлера, Власова. Я бы назвал его каким-то сетевым хулиганством, но оно квалифицировалось именно по этой статье, и выносились уголовные приговоры. Это чисто идеологическое правоприменение, не говоря уже обо всем, что связано с Навальным: тут уже настоящая политика.

Марьяна Торочешникова: Буквально на днях Госдума просто рассыпалась законопроектами, вносившими поправки в действующее законодательство. Это и закон об увековечивании памяти о победе в войне, и уточнения, связанные с реабилитацией нацизма... Опять же, суд о признании ФБК экстремистской организацией. Все это приведет к тому, что в России появится новая огромная группа людей, осужденных как экстремисты или как люди, оправдывающие нацизм?

Александр Верховский: К сожалению, это вполне возможно. Запрет организации не ведет автоматически к появлению большого количества дел, но перед выборами репрессивные рефлексы усиливаются. Многие акты принимаются скорее с целью превентивного запугивания. Поправки к статье об оправдании нацизма, куда вписали оскорбление ветеранов, – это задним числом концептуализация приговора Навальному за "клевету на ветерана". Кроме того, это расширяет инструментарий правоохранительных органов, дает возможность выбора: то ли только отстранить от выборов, то ли привлечь к административной ответственности, то ли к уголовной.

Война на Украине

XS
SM
MD
LG