Еще в октябре 2016 года президент утверждал, по сути, обратное: "Мы часто повторяем, как мантру, что так называемые санкции на нас не очень-то и влияют. Влияют. И прежде всего угрозу я вижу в ограничении передачи технологий". Точно оценить по отдельности влияние на экономику России и падения цен на нефть, и западных санкций вряд ли возможно. Тем не менее экспертных оценок существует немало.
Так, по расчетам экспертов аналитического центра "Экономическая экспертная группа", представленным еще в начале 2016 года, из-за сочетания эффекта санкций и резко подешевевшей нефти только за четыре года (2014–2017) потери экономики России могут составить в целом около $570 млрд. Для сравнения: это в 2,3 раза больше всех запланированных на 2017 год расходов госбюджета страны. В том числе примерно $400 млрд составят потери нефтегазового экспорта из-за упавших цен и около $170 млрд – потери из-за финансовых санкций Запада.
Алексей Кудрин, бывший министр финансов России, а ныне руководитель Центра стратегических разработок, в начале июня 2017 года представил такие оценки: если в первые годы действия санкций они сокращали рост объема ВВП России на 0,8–1 процентного пункта (п.п.) в год, то в ближайшие 3–4 года этот эффект будет составлять 0,5–0,6 п.п. ежегодно (см. график 2).
Это отчасти совпадает и с представленными в апреле предварительными оценками специальной комиссии ООН "по негативному воздействию санкций на осуществление прав человека". Из них следует, что санкции Запада "стоили" России примерно 1% ВВП в год или в целом $52–55 млрд. При этом самим западным странам, в первую очередь в Европе, эти же санкции обошлись в сумму более $100 млрд, отмечается в докладе комиссии.
Оценить влияние на экономику России финансовых и технологических санкций Запада по отдельности также не представляется возможным. Однако эксперты сходятся в том, что эффект в обоих случаях несопоставим. Скажем, для российской энергетики под технологические санкции подпали проекты труднодоступной добычи (в Арктике или на глубоководном шельфе), требующие больших затрат, которые и так были остановлены не только в России, но и в мире из-за упавших цен на нефть. На разработку уже освоенных месторождений технологические санкции Запада не распространяются, и в 2016 году добыча нефти в России достигла очередного постсоветского максимума.
Другое дело – санкции финансовые, их влияние проявилось сразу. С 2010 по 2013 годы общий объем зарубежных кредитов, привлеченных российскими компаниями и банками, вырос с $360 млрд до $660 млрд, но с тех пор он сократился из-за финансовых санкций Запада до $460 млрд, подсчитал директор Института энергетической политики Владимир Милов, один из лидеров российской оппозиции. В самой России таких "длинных денег" нет, поэтому заместить "утраченные" за три года $200 млрд оказалось нечем. "Именно эти санкции Кремль хотел бы видеть отмененными прежде всего", – полагает г-н Милов.
По данным международной аудиторской и консалтинговой компании PricewaterhouseCoopers, если в 2013 году российские компании и банки заняли на западных рынках (продав свои еврооблигации) 46,4 млрд долларов, то в 2014 году – уже 10,4 млрд долларов, а в 2015-м – лишь чуть более 5 млрд долларов.
Ущерб, нанесенный санкциями российской финансовой системе, за первые два года составил 250 млрд долларов, полагает помощник президента России Сергей Глазьев, сторонник масштабного финансового стимулирования экономики и давний оппонент правительства. Из этой суммы, по его словам, около $200 млрд пришлось на текущие платежи российских компаний по своим внешним долгам, для обслуживания которых они уже не могли, как раньше, привлекать новые и дешевые ресурсы на западных рынках.
Падение цен на нефть явно нанесло гораздо больший ущерб экономике России, чем совпавшие с ним по времени санкции Запада. Однако по мере восстановления ее роста потребность и в "длинных" западных кредитах, и в современных технологиях будет только возрастать. "Мы ощущаем все-таки влияние санкций", – признал в недавнем интервью г-н Кудрин.