8 августа 2008 года миллиарды людей смотрели красочную церемонию открытия Летних Олимпийских игр в Пекине. Главное спортивное событие четырехлетия обещало быть ярким, поскольку амбициозные китайцы не пожалели ни сил, ни средств, чтобы показать миру свои немалые достижения. А в это время за тысячи километров от столицы Поднебесной, на холмах Грузии, ночную мглу разрезали вспышки артиллерийской канонады. Началось то, о чем знали или что, как минимум, чувствовали политики Грузии, России, США, стран ЕС…
Спустя пять лет продолжаются споры о главном – «кто первый начал». Российская сторона небезосновательно обвиняет президента Грузии Михаила Саакашвили, который никогда не скрывал воинственности. Тбилиси кивает на провокации югоосетинских властей и намекает на то, что они действовали не без одобрения северного соседа. Истина, наверное, где-то посередине.
Чтобы всесторонне осветить события тех дней, нужно рассмотреть контекст внутренней политики Грузии и ее отношений с Российской Федерацией в первом десятилетии 21-го века. В 2003 году в результате «революции роз» старого советского партаппаратчика Эдуарда Шеварднадзе сменил молодой (самый молодой лидер в бывшем СССР!) выпускник западных вузов Михаил Саакашвили. Уже одного этого было достаточно для понимания того, куда именно пойдет Сакартвело в своем развитии.
Однако мы продолжим анализ. Новый президент, лидер «триумвирата» Саакашвили – Жвания – Бурджанадзе, обозначил два приоритета страны: внутренняя модернизация по западному образцу и восстановление территориальной целостности. И в том, и в другом грузинское руководство рассчитывало на помощь западных партнеров, которое, в свою очередь – и это прежде всего касается США, не скрывало, что Саакашвили – их человек. И действительно, объем западной помощи был столь ощутимым, что вкупе со структурными реформами в экономике, правоохранительной системе и юстиции дал вполне ощутимые результаты. Так, с 2005 по 2007 годы темпы роста ВВП страны превышали 9%.
Но нас, понятное дело, интересует другое. Едва заняв пост президента после выборов в январе 2004 года, Михаил Саакашвили поставил во главу угла проблему территориального раскола. Начал он с самого слабого звена. Аджария, никогда не претендовавшая на выход из состава Грузии, всегда показывала строптивый нрав. Этим райским уголком правил Аслан Абашидзе, который превратил Аджарию в свою вотчину – не претендуя на независимость, но и не приемля власти Тбилиси.
Саакашвили положил этому конец, оказав беспрецедентное давление на Абашидзе и в итоге изгнав его.
И хотя «возвращение» Аджарии сложно было представить как восстановление целостности, Саакашвили преподнес это обществу именно так. И как показали дальнейшие события, это внушило президенту ложное впечатление о том, что проблему Абхазии и Южной Осетии можно решить точно так же – наскоком бульдозера, разрушившего контрольный пункт на въезде в Аджарию в мае 2004 года.
Не успел остыть в аэропорту Батуми след самолета, увезшего Аслана Абашидзе в Москву, как Саакашвили переключился на Сухуми и Цхинвали. В первую очередь грузинский лидер стал обвинять Россию в потворстве непризнанным республикам, что в общем-то было правдой. Давайте не забывать, что в 90-е годы Россия начала выдачу паспортов жителям Абхазии и Южной Осетии, и этот процесс достиг пика в 2002 году, то есть до прихода Саакашвили. С другой стороны, в 2000 году Россия в одностороннем порядке ввела визовый режим с Грузией, демонстративно не применяя его к жителям двух республик.
…Лето 2004 года выдалось крайне напряженным: к Цхинвали были подведены внутренние войска МВД Грузии, происходили регулярные стычки с югоосетинским ополчением, а в августе произошли самые настоящие бои, в результате которых грузинская сторона понесла потери и отошла назад. Эскалация проходила под одобрение вашингтонской администрации, не особо скрывавшей, что Саакашвили – их креатура. Однако грузинский президент переоценил поддержку со стороны США. Лоббирование атлантической интеграции Грузии, финансовая и информационная поддержка – это одно. Но воевать за Грузию с Россией – это совсем другое. Даже среди ястребов-неоконсерваторов из команды Буша не было безумцев, готовых сунуть руку в огонь ради Саакашвили.
Почитаем по этому поводу воспоминания западных дипломатов. Тогдашний госсекретарь США Кондолиза Райс пишет в своей книге: «Он [Саакашвили] горяч и импульсивен, и мы все беспокоились, что он может позволить Москве спровоцировать себя на применение силы. (…) Мы опасались, что этот прецедент [Аджария в 2004 году] может внушить ему мысль, что повторение подобной операции может удаться ему и в отношении территорий, расположенных поблизости от любимого Путиным Сочи». (Кондолиза Райс: Саакашвили позволил России спровоцировать себя на военные действия)
В этой же книге Райс цитирует тогдашнего помощника президента по национальной безопасности Стивена Хедли. Когда началась война в августе 2008 года и в Белом доме шли бурные дебаты на тему вмешательства США, Хедли спросил участников встречи: «Мы готовы вступить в войну с Россией из-за Грузии?». Как пишет Кондолиза Райс, «в комнате повисла тишина, мы успокоились и завели более продуктивный разговор о мерах, которые могли бы предпринять». В то же время бывший госсекретарь была несклонна винить в развязывании войны исключительно своего горячего грузинского протеже. В книге она описывает вечер 7 августа: «Несмотря на объявленное в начале дня Грузией в одностороннем порядке прекращение огня, сепаратисты продолжали обстреливать этнические грузинские села в районе столицы региона, Цхинвали. В ответ грузинские войска предприняли масштабное наступление на мятежников…».
По поводу одностороннего прекращения огня грузинами и продолжения обстрелов грузинских сел осетинами пишут и российские источники («8 мифов о российско-грузинской войне 08.08.08»). Словом, нельзя однозначно трактовать военные действия пятилетней давности как ничем не спровоцированное наступление грузинских войск на мирный Цхинвал (во всяком случае, именно так преподносят трагедию тех дней российские СМИ).
Скорее, это обоюдно подогреваемая и, увы, обоюдно желаемая схватка импульсивного Саакашвили с жестким Путиным. По поводу бескомпромиссности тогдашнего российского премьера говорили многие, включая Николя Саркози, который передал содержание разговора в Москве с Путиным и Медведевым. Так, французское издание Nouvel Observateur писало (цитата из перевода «Инопрессы») о разговоре 12 августа 2008 года:
Путин: Я этого Саакашвили повешу за ****
Саркози: Повесишь?
Путин: Почему бы и нет. Американцы же повесили Саддама Хусейна.
Саркози: Да, но неужели ты хочешь закончить, как Буш?
Путин: Тут ты прав.
Как говорится, на том и порешили. Военные действия завершились. Русские войска не стали наступать на Тбилиси, хотя с военной точки зрения проблем у них не возникло бы. Под шумок войны в Южной Осетии абхазские войска выбили грузинские части из Кодорского ущелья и установили полный контроль над своей республикой. Власти Южной Осетии практически полностью изгнали грузинское население. А 26 августа Дмитрий Медведев подписал указ о признании независимости Абхазии и Южной Осетии.
Что изменилось спустя 5 лет? Процесс международного признания двух республик захлебнулся. Вероятно, Россия хотела повторить успех Косово, которое за полгода до этого получило признание полусотни государств, включая 22 стран-членов ЕС, США, Канады, Японии, Турции, Афганистана и т.д. На данный момент, кроме России, Сухуми и Цхинвали признаны только Венесуэлой, Никарагуа, Науру и Тувалу, а островное государство Вануату превратило этот процесс в фарс, то подтверждая, то опровергая факт признания.
Россия проиграла информационную войну – в мире августовские события называются «агрессией России против Грузии». Хотя европейские страны, не склонные «обхаживать» Грузию, как это делали американцы при Буше, в равной степени возложили вину на обе стороны, роль России все же представлялась в большей степени деструктивной («Европа разоблачила вину России в Грузии»).
На сегодняшний день нет предпосылок для выхода из тупика, в котором оказались два православных государства. В Грузии грядет смена власти, Саакашвили осенью уйдет, а его оппонент, Бидзина Иванишвили, хоть и декларирует ревизию политики «Миши» и сближение с Россией, все же не может зайти так далеко, чтобы смириться с потерей своих территорий.
Россия, в свою очередь, понимает, что не может пересмотреть указы о признании двух республик. И в то же время осознает, что налаживание диалога с южным соседом невозможно «через голову» территориальной проблемы. Возможно, стороны могут согласиться на «отложенный статус» Абхазии и Южной Осетии, то есть отказ от дальнейшей кампании признания (Россия) под гарантии мирного урегулирования (Грузия), а на этом фоне продвигать идею налаживания отношений в социально-экономической, транспортной и гуманитарной сфере. Получится? Покажет время. Надо как минимум дождаться смены властных фигур в Тбилиси.