Интересные новости приходят в эти дни из Тирасполя. Евгений Шевчук отозвал из Верховного Совета законопроект «О целях и принципах переговорного процесса с Республикой Молдова», который был предложен местному парламенту на рассмотрение еще прежним лидером непризнанного Приднестровья Игорем Смирновым. Любопытно, что отзыв состоялся менее чем за сутки до запланированных на 17 мая парламентских слушаний по законопроекту.
Исполнительная власть Левобережья мотивировала свое действие необходимостью смены концепции внешней политики «с учетом волеизъявления граждан на референдуме 17 сентября 2006 года». Напомню, что тогда приднестровцы, если верить официальным данным местного ЦИКа, почти единогласно выступили за «…дальнейшее свободное вхождение в состав Российской Федерации» и отвергли идею «потери суверенитета и дальнейшего вхождения в состав Республики Молдова». В 2006 году, правда, никто не утруждал себя объяснением того, чем отличается потеря суверенитета в результате вхождения в состав РФ от потери суверенитета в результате реинтеграции с Молдовой, равно как никто не спросил у самой России, готова ли она «свободно присоединить» Приднестровье. Но это предмет для отдельного материала, я сейчас о другом.
Шевчук также мотивировал свой шаг желанием не допустить в адрес Приднестровья обвинений в совершении односторонних действий. Реакция Верховного Совета на этот неожиданный шаг последовала незамедлительно и была выражена в крайне жестких тонах.
Начну с того, что депутаты не отказались от проведения слушаний и пригласили туда бывших министров иностранных дел – Валерия Лицкая и Владимира Ястребчака, а также известного политолога, бывшего кандидата в президенты Приднестровья Андрея Сафонова. Лицкай, для которого это было первое публичное выступление в парламенте с момента отставки в 2008 году, посетовал на «закрытость приднестровской дипломатии». Дескать, он узнает «детали достигнутых в Вене договоренностей через СМИ». Некоторое время спустя нынешний руководитель дипломатического ведомства Левобережья Нина Штански не без иронии написала в «Фэйсбуке»: «Воистину одно из самых ярких проявлений секретности и закрытости госоргана проявляется в том, что он широко информирует о своей деятельности через СМИ».
Депутаты также отметили, что сама Молдова в 2005 году не постеснялась сделать односторонний шаг – имеется в виду принятый молдавским парламентом закон «О правовом статусе населенных пунктов Левобережья Днестра (Приднестровья)». Но кульминацией атак парламентской Фронды вновь, как и в конце апреля, стало выступление председателя комитета по законодательству Галины Антюфеевой. «Есть большая тревога за то, что мы завтра проснемся в другом государстве. И есть серьезные основания для этой тревоги. (…) Что будет с защитниками Приднестровья, с приватизированной недвижимостью наших граждан, если мы сольемся с Молдовой?» - заявила она.
А далее парламентарии решили уже от своего имени разработать и представить на рассмотрение новый проект закона об основах переговорного процесса. Это новый поворот во все более нарастающем противостоянии Верховного Совета с Шевчуком. Сам по себе шаг депутатов несет в себе не только символическую нагрузку – «воспрепятствовать планам по сдаче Приднестровья», но и ярко выраженную внутриполитическую направленность. Не стоит забывать, что по Основному закону непризнанной республики внешнюю политику определяет именно президент, а Верховный Совет может выступать с рекомендациями. Поэтому, если парламент намерен пойти против воли Шевчука, это будет большим внутренним вызовом системе.
Обвинения в сдаче Приднестровья Молдове – это черная метка, это вербальный смертный приговор. Будь сейчас у власти Игорь Смирнов, любой политик, получивший такую черную метку, был бы морально уничтожен; в лучшем случае, ему устроили бы такую обструкцию, что он бы и носа не казал на улицу. Но сейчас у власти Евгений Шевчук, а обвинения выдвигаются едва ли не против него самого. Однако я слишком хорошо знаю и помню приднестровскую политическую кухню, чтобы поверить в утверждения о том, будто Шевчук, даже полгода не находящийся у власти, вдруг так «резво» принялся сдавать Приднестровье. Причины эскалации конфликта в Левобережье лежат совсем в другой плоскости. Как я писал ранее и как мне подтвердили источники в Тирасполе и Москве, подводные политические течения грозят вырваться на поверхность и устроить локальное цунами.
Силы, оставшиеся не у дел после смены власти, все отчетливее заявляют о себе. К парламентскому большинству, соратникам Игоря Смирнова и олигархам присоединились отставные чекисты, которые в день 20-летия своей любимой «конторы» открыли исследовательский центр и намекнули на то, что будут внимательно отслеживать «телодвижения» новой власти в плане сохранения статус-кво (читай: с целью не допустить сдачу Приднестровья).
То есть в течение одной недели по Евгению Шевчуку было нанесено два чувствительных удара «на грани фола». Это ничуть не смутило молодого лидера, и он нанес не менее чувствительный ответный удар, но совсем в другой области: при местном КГБ, пришедшем на смену одиозному МГБ, было создано специальное управление по противодействию коррупции в высших эшелонах власти. Я полагаю, если бы название было «отдел по борьбе с посадками проворовавшихся чиновников эпохи Смирнова, кое-где оставшихся у власти» или «отдел по ликвидации последствий разрушительного коррупционного правления Игоря Николаевича», это было бы намного ближе к истине. Во всяком случае, Оксану Ионову задерживали именно сотрудники КГБ, и это весьма красноречиво.
Возвращаясь к заявлениям депутатов, хочу сказать, что вижу тень лукавства в их обвинениях, выдвигаемых в адрес Шевчука. Во-первых, к такого рода инсинуациям прибегают тогда, когда аргументов по существу вопроса уже не осталось. Поиск внешних врагов и их внутренних «приспешников» всегда был выгодной опцией для ухода от чувствительных тем, например, борьбы с коррупцией.
Во-вторых, мне на память приходят события ноября 2003 года. А именно: 20 ноября того года я, сотрудник Радио Приднестровья, находился в переполненном зале заседаний Верховного Совета, где Смирнов объяснял депутатам и общественности необходимость подписания «Меморандума Козака», который к тому моменту уже был опубликован и произвел эффект разорвавшейся бомбы. Я помню чрезвычайный накал дискуссии, помню ветеранов Великой Отечественной войны и войны 1992 года, который бомбардировали Смирнова вопросами: «Но как же так, Игорь Николаевич, как же наши завоевания и жертвы?». Тогдашний лидер отбивал все атаки и повторял одно и то же: «Это очень тяжелый, но нужный компромисс, к тому же под гарантии России». Но зато я не помню возражений депутатов, причем многие сегодняшние законодатели уже тогда были в Верховном Совете. Я не помню обвинений в адрес Смирнова о «сдаче республики», хотя тогда до фактического прекращения ее существования оставались считанные дни, и если бы не отказ Воронина от подписания Меморандума в ночь с 24-го на 25 ноября, кто знает, где бы сейчас были эти депутаты и чем бы они занимались!
Безусловно, мне неведомы истинные мотивы Евгения Шевчука – хочет ли он учесть референдум 2006 года или вдруг действительно вознамерился «подарить» Приднестровье Молдове. Я убежден в другом: покуда прежняя власть и ее сторонники чувствуют себя ущемленными и боятся потерять нажитое непосильным трудом, молодой лидер услышит в свой адрес еще и не такое. Однако на его стороне два колоссальных по значимости фактора: огромный кредит доверия населения (более 70% на выборах не снилось даже Путину) и благосклонное отношение внешних игроков в приднестровском урегулировании, довольных возобновлением полноценных переговоров. Внешняя и внутренняя поддержка способна пересилить любой оппозиционный прессинг, но не гарантирует эскалации напряженности и не может предотвратить ослабление самой поддержки, так что Шевчуку сегодня нужно принимать жесткие решения, если он не хочет быть съеденным.