Президент Беларуси Александр Лукашенко дал интервью польским журналистам. Мы опубликуем короткую часть этой беседы:
- Вы недавно сказали, что назначенные на 19 декабря президентские выборы будут «более демократичными», чем предыдущие. Что это значит?
- Я так не говорил. Я заверил министров, что выборы будут абсолютно честными и прозрачными. Я подчеркиваю: у нас президентские выборы всегда были совершенно демократическими! Почему? Так как проценты, получавшиеся при голосовании, всегда соответствовали раскладу сил. Я задам вопрос, совершенно нериторический: раз я знаю, что по последним данным у меня есть поддержка порядка 68 процентов, а остальные участники опросов говорят, что они не знают, за кого проголосовать, то зачем мне фальсифицировать выборы?
- Вас не беспокоит то, что Вам пришлось заверять министров иностранных дел других стран, что выборы в Белоруссии будут демократическими?
- Нет. Я перед ними не стелился, я не говорил: «Господа, я обещаю, клянусь, только будьте открытыми и честными и признайте наши выборы». Нет, я только полушутливо сказал, что я их заверяю.
- В Польше всегда устраиваются дебаты кандидатов на пост президента. В Беларуси такие дебаты не предусмотрены. Почему?
- Их нет не только у нас, но и во многих других государствах. В свое время, когда я был оппозиционным кандидатом на пост президента, я настаивал на проведении подобных дебатов. Люди, которые тогда были у власти, их не хотели. А сейчас мы не будем запрещать кандидатам в президенты устраивать дебаты, хоть на государственном телевидении. Пожалуйста, мы дадим на это время в эфире.
- Вы будете участвовать в таких дебатах?
- Я не вижу такой необходимости по разным причинам. Но, может быть, я приму в них участие. Я привык к таким дискуссиям. Но я прекрасно знаю, чем сейчас занимаются так называемые оппозиционные кандидаты, откуда к ним поступают деньги, какую они занимают позицию. Один из них, его называют пророссийским (но это просто жулик, простите, не буду называть его фамилии), заявил: «Когда я стану президентом, то нефтеперерабатывающие заводы и систему трубопроводов я передам России». Это меня возмутило. Я думаю, он сам на себе поставил крест. Это только один пример. Я могу привести массу таких примеров, касающихся других кандидатов. У нас есть такая пословица: бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Если они берут у кого-то деньги, то не даром.
- Почему в избирательных комиссиях столь незначительно число представителей оппозиции?
- Одна треть состава избирательных комиссий – это представители партий и общественных организаций. Вы хотите сказать, что в них оказались не те, кого бы вы хотели видеть? Я не веду предвыборной кампании. Я продолжаю работать, так, как я работал в течение пяти лет. А оппозиция в это время ничего не делала…
- Вы допускаете возможность проиграть выборы?
- Я не представляю себе чего-то подобного. Но ведь все может случиться. Ведь все мы зависим от божьей воли. Я хочу жить, но может так случиться, что у меня остановится сердце, и все. Впрочем, до выборов остался еще месяц. Я хорошо чувствую настроение людей, но оно может вдруг измениться. Ну и что? Вы воспринимаете президента как царя? У нас, так же как в Польше, невозможно быть царем. Так что если я проиграю, я буду просто жить дальше. Я никому не буду мешать. А вообще – это уже больше 15 лет, я устал от власти.
- 15 лет – это очень много.
- В России можно быть так долго у власти, у нас тоже.
- В России – невозможно, поэтому Владимир Путин уже не президент.
- Как? А кто он?
- Официально он не может быть президентом.
- Неважно, что можно официально. Неофициально мы можем что угодно устроить. Казахстан – светило демократии: сколько хочу – столько и буду. Таджикистан, Туркмениcтан, Азербайджан. Все постсоветское пространство так живет. О чем вы говорите…
- Хорошо ли, что государство опирается на одного человека?
- Незаменимых людей нет, так что если меня не будет, меня кто-то заменит. Может случиться так, как я говорил: у меня остановится сердце. Что произошло после смерти Леха Качиньского? Приближались выборы, и даже если он не был лучшим кандидатом, то Польша понесла потерю, пережила шок. Я часто об этом думаю: сильная власть, на верху один, от него многое зависит. И что дальше? Тут возникает проблема. У нас слабая партийная система, ее почти нет, а она должна быть сильной.
Source: http://www.radioazadlyg.org
- Вы недавно сказали, что назначенные на 19 декабря президентские выборы будут «более демократичными», чем предыдущие. Что это значит?
- Я так не говорил. Я заверил министров, что выборы будут абсолютно честными и прозрачными. Я подчеркиваю: у нас президентские выборы всегда были совершенно демократическими! Почему? Так как проценты, получавшиеся при голосовании, всегда соответствовали раскладу сил. Я задам вопрос, совершенно нериторический: раз я знаю, что по последним данным у меня есть поддержка порядка 68 процентов, а остальные участники опросов говорят, что они не знают, за кого проголосовать, то зачем мне фальсифицировать выборы?
- Вас не беспокоит то, что Вам пришлось заверять министров иностранных дел других стран, что выборы в Белоруссии будут демократическими?
- Нет. Я перед ними не стелился, я не говорил: «Господа, я обещаю, клянусь, только будьте открытыми и честными и признайте наши выборы». Нет, я только полушутливо сказал, что я их заверяю.
- В Польше всегда устраиваются дебаты кандидатов на пост президента. В Беларуси такие дебаты не предусмотрены. Почему?
- Их нет не только у нас, но и во многих других государствах. В свое время, когда я был оппозиционным кандидатом на пост президента, я настаивал на проведении подобных дебатов. Люди, которые тогда были у власти, их не хотели. А сейчас мы не будем запрещать кандидатам в президенты устраивать дебаты, хоть на государственном телевидении. Пожалуйста, мы дадим на это время в эфире.
- Вы будете участвовать в таких дебатах?
- Я не вижу такой необходимости по разным причинам. Но, может быть, я приму в них участие. Я привык к таким дискуссиям. Но я прекрасно знаю, чем сейчас занимаются так называемые оппозиционные кандидаты, откуда к ним поступают деньги, какую они занимают позицию. Один из них, его называют пророссийским (но это просто жулик, простите, не буду называть его фамилии), заявил: «Когда я стану президентом, то нефтеперерабатывающие заводы и систему трубопроводов я передам России». Это меня возмутило. Я думаю, он сам на себе поставил крест. Это только один пример. Я могу привести массу таких примеров, касающихся других кандидатов. У нас есть такая пословица: бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Если они берут у кого-то деньги, то не даром.
- Почему в избирательных комиссиях столь незначительно число представителей оппозиции?
- Одна треть состава избирательных комиссий – это представители партий и общественных организаций. Вы хотите сказать, что в них оказались не те, кого бы вы хотели видеть? Я не веду предвыборной кампании. Я продолжаю работать, так, как я работал в течение пяти лет. А оппозиция в это время ничего не делала…
- Вы допускаете возможность проиграть выборы?
- Я не представляю себе чего-то подобного. Но ведь все может случиться. Ведь все мы зависим от божьей воли. Я хочу жить, но может так случиться, что у меня остановится сердце, и все. Впрочем, до выборов остался еще месяц. Я хорошо чувствую настроение людей, но оно может вдруг измениться. Ну и что? Вы воспринимаете президента как царя? У нас, так же как в Польше, невозможно быть царем. Так что если я проиграю, я буду просто жить дальше. Я никому не буду мешать. А вообще – это уже больше 15 лет, я устал от власти.
- 15 лет – это очень много.
- В России можно быть так долго у власти, у нас тоже.
- В России – невозможно, поэтому Владимир Путин уже не президент.
- Как? А кто он?
- Официально он не может быть президентом.
- Неважно, что можно официально. Неофициально мы можем что угодно устроить. Казахстан – светило демократии: сколько хочу – столько и буду. Таджикистан, Туркмениcтан, Азербайджан. Все постсоветское пространство так живет. О чем вы говорите…
- Хорошо ли, что государство опирается на одного человека?
- Незаменимых людей нет, так что если меня не будет, меня кто-то заменит. Может случиться так, как я говорил: у меня остановится сердце. Что произошло после смерти Леха Качиньского? Приближались выборы, и даже если он не был лучшим кандидатом, то Польша понесла потерю, пережила шок. Я часто об этом думаю: сильная власть, на верху один, от него многое зависит. И что дальше? Тут возникает проблема. У нас слабая партийная система, ее почти нет, а она должна быть сильной.
Source: http://www.radioazadlyg.org