На кладбище в небольшом польском селе Верхрата установили деревянный крест на месте захоронения местных жителей, в том числе воинов Украинской повстанческой армии, погибших здесь в бою с войсками НКВД в конце Второй мировой войны. Деревянный крест появился на месте, где три года назад польские ультраправые уничтожили стоявший здесь небольшой мемориал, не восстановленный до сих пор. То, что этот памятник все эти годы был разрушен, – немое свидетельство непростых польско-украинских отношений в области исторической памяти.
Три года назад – после разрушения здешнего памятника – часть польской интеллигенции выступила с заявлением "Воззвание из Верхраты", в котором попросила прощения и высказала свое несогласие с актом вандализма. Вот, например, одно из таких сообщений на странице бывшего заместителя министра иностранных дел Польши Кшиштофа Станевского:
Но уже через год после этого нежелание польских властей восстановить другой снесенный памятник – на месте захоронения воинов УПА на кладбище в польском селе Грушовичи в Подкарпатском воеводстве – заставило Киев запретить поисковые работы и эксгумацию польских граждан, погибших на территории современной Украины. Этот запрет был отменен в ходе недавней встречи президентов Украины и Польши Владимира Зеленского и Анджея Дуды, которые договорились восстановить отношения в этой области. Но сделать это будет непросто: в обеих странах дают кардинально разную оценку событиям прошлого, связанную с действиями УПА.
Сразу после введения запрета Польша критиковала это решение, говоря о том, что "есть разница между монументами в честь невинных гражданских жертв и памятниками одной из воюющих сторон", как охарактеризовал случившееся бывший глава Польского института национальной памяти Лукаш Каминский. Польша называет операции УПА против мирного польского населения во время Второй мировой войны геноцидом, в этой стране предусмотрено уголовное наказание за отрицание преступлений Украинской повстанческой армии.
В Украине в то же время бойцы УПА признаны борцами за независимость в XX веке. При этом всех, кто воевал в рядах Украинской повстанческой армии, не рассматривают одинаково. Те из них, кто участвовал в боях против нацистской Германии в 1941–1944 годах, не принимал участия в преступлениях против мира и человечества, а также реабилитирован как жертва политических репрессий, приравнены к участникам боевых действий и получают те же льготы, что и ветераны Красной армии.
Украинские историки считают, что действия Армии Крайовой, участвовавшей в массовых убийствах украинцев (резня в Сахрыни, Павлокомская резня), можно приравнять к действиям Украинской повстанческой армии в отношении поляков во время Волынской резни. И в данном случае не важно, кто начал первым, так как за чуть более чем 20 лет до начала Второй мировой войны произошла польско-украинская война. Польша эти аргументы не воспринимает, говоря, что Армия Крайова – это были подпольные регулярные войска правительства Польши в изгнании, признанного рядом других стран, в том числе СССР, в то время как УПА – это неофициальные вооруженные формирования, появившиеся из-за отсутствия у Украины своего государства.
Пражский историк Алексей Лаврентьев говорит, что аргументами очень легко манипулировать, что одни и те же исторические события в современной Украине и в современной Польше интерпретируют по-своему, и по этой причине историк не верит, что двум странам удастся договориться на каком-то общем изложении произошедших событий:
– На Волыни Украинской повстанческой армией и другими партизанскими отрядами было убито, по разным оценкам, от 34 до 70 тысяч поляков. В Галиции – еще порядка 30 тысяч человек. Кого-то убили, кого-то заставили эмигрировать на территорию нынешней Польши. Произошло это потому, что украинцы считали эту землю своей, а поляки – своей, и надо было как-то решать этот вопрос. А его никто не решал ни в Российской империи, ни в Австро-Венгрии, никто его не решал во время межвоенного периода. Такая возможность выдалась во время Второй мировой войны. К сожалению, не мирным путем. Как мы знаем, в то время в Европе очень широко были распространены тоталитарные авторитарные способы решения национальных проблем. В СССР такие проблемы решали депортацией народов, в Германии – уничтожением определенных групп населения, и на Западной Украине решили выбрать немецкий путь и истребить польское население.
– Но в то же время, кроме Волынской резни, такие же действия в отношении украинского населения совершала Армия Крайова.
– На той войне никто не был святым. Армия Крайова осуществляла ответные акции. В этом вся загвоздка, кто и как видит причину начала кровопролития... Поляки винят во всем украинцев, что это украинцы начали, а украинцы винят поляков, что это поляки начали еще в 1939 году. И поляки в межвоенный период... не сказал бы, что совершали зверства, но были абсолютно антиукраинские акции, например пацификация (так называемая политика умиротворения, которую Польша проводила на своих тогда восточных территориях в отношении украиноязычного населения. – Прим. РС), когда действовал запрет на образование на украинском языке, на украинские партии, которые были официально зарегистрированы и даже лояльны Польше. То есть поляки делали все, чтобы украинцы их не очень любили. Обусловлено это было тем, что после возникновения независимой Польши появились две концепции – ягеллонская и пястовская. Ягеллонская – что Польша может быть федерацией, что украинцы могут быть братьями, у которых – своя автономия на Западной Украине, и все будет нормально. Но, к сожалению, победила пястовская концепция, что Польша для поляков, а на Волыни надо проводить поланизацию. То есть Польша делала все для того, чтобы нелюбовь украинцев к полякам была сильна. Украинцы тоже не сидели в стороне: убийство Бронислава Пирацкого, министра внутренних дел Польши, террористические акты в межвоенное время – были совершены украинской военной организацией, которая потом превратилась в Организацию украинских националистов (ОУН). Украинцы считают, что все началось с конца 1930-х годов на Холмщине и на Люблинщине, что там еще не до конца сформировавшаяся Армия Крайова, польские отряды самообороны, начали проводить репрессии против украинского населения. Поляки считают, что как раз там было все мирно, пацификация была мирная, и начали все это украинцы, которые провозгласили независимую Украину на польских территориях и тем самым спровоцировали поляков на ответные акции. Зверства были с обеих сторон, и от ответных акций Армии Крайовой пострадало от 6 до 10 тысяч украинского населения. В основном это было как раз в Галиции и на восточной части современной Польши. К тому времени на Волыни поляков почти не осталось.
– Вернемся к современной ситуации, а она такова, что Польша называет происходившие события геноцидом, приняла закон об отрицании действий УПА, и это, я так понимаю, стало одной из причин, почему в 2017 году между Варшавой и Киевом начался конфликт на почве национальной исторической памяти. По вашему мнению, разница в отношении к одним и тем же событиям прошлого дает, тем не менее, хотя бы минимальную возможность, чтобы Польша и Украина договорились?
– Договориться не получится, потому что это черное и белое, тут не получится найти середину. Для поляков УПА – бандиты и убийцы, некоторые заангажированные польские историки утверждают, что они убили больше 100 тысяч человек, а украинцы признать, что УПА – это бандиты, – захотят вряд ли. После 2014 года, как мы знаем, УПА становится одним из столпов, при помощи которого, по крайней мере в то время, когда президентом был Петр Порошенко, пытались объединить общество. Проводились встречи ветеранов Красной Армии и ветеранов УПА, их статус уравняли (ветеранский статус получили только те воины УПА, которые не совершали преступлений и были реабилитированы. – Прим. РС). Поляки это абсолютно не приемлют, для них это – убийцы, а для украинцев – герои. То есть здесь никак не получится договориться. С другой стороны, прошло еще очень мало времени. Первая волна польских историков, изучавших волынские события еще во время коммунистов, среди них, например, Владислав Филяр, происходили как раз с территории Волыни или Галиции. Они видели все собственными глазами, поэтому для них поляки, образно говоря, святые, а украинцы – враги, дьяволы. Нынешняя польская историческая наука уже отошла от такого подхода, но в последнее время, особенно после победы "Права и справедливости" на выборах в 2015 году, снова началась радикализация.
– Довольно много исторических исследований, касающихся Волынской резни в Польше, проводилось еще в советское время. В других вопросах Польша и Россия обычно не находят общего языка, а вот в оценке УПА оценки сходные. И в Польше, и в России слово "бандеровцы" имеет негативную коннотацию. Почему, по вашему мнению, в этом оценка сходная?
– Причины здесь абсолютно разные. Поляки не любят УПА и "бандеровцев" в основном за волынские события, за уничтожение польского населения. Советский Союз, а затем Россия негативно относится к УПА потому, что после войны до начала 1950-х годов Украинская повстанческая армия вела партизанскую войну. В те области, где это происходило, были стянуты внутренние войска, обстановка была крайне нестабильной. Но в России негативно оценивают и действия Армии Крайовой, что это бандиты, что это незаконные вооруженные формирования, а на самом деле настоящие герои – это Армия Людова (Армия Людова – по сути, партизанское движение, созданное на оккупированных во время Второй мировой войны польских территориях при поддержке СССР. – Прим. РС).
– Польский Институт национальной памяти и украинский Институт национальной памяти – это совершенно неравнозначные организации, и по величине, и по тем инструментам, которые есть в их распоряжении. Насколько это влияет на возможности Польши активнее и успешнее продвигать свою точку зрения на исторические события?
– Разница между институтами, хоть у них и одинаковые названия, колоссальная, начиная с их полномочий. В Польше Институт национальной памяти проводит люстрацию, может возбуждать уголовные дела, связанные с какими-то историческими преступлениями, имеет даже штатного прокурора и, конечно, колоссальный бюджет. Он в несколько раз больше, чем у украинского Института национальной памяти. Когда вы приезжаете в Польшу, вы сразу же видите прямо на центральных площадях выставки, плакаты, посвященные разным историческим событиям. В каждом газетном киоске продаются журналы, официальное издание – "Бюллетень IPN", который продается по очень бюджетной цене, и его многие покупают. IPN имеет свои публикации, проводит свои исследования. Иными словам, этот институт занимается пропагандой того, как надо правильно видеть польскую историю, и он в этом очень успешен. В Украине это не так. Бюджет крайне маленький, он повышается из года в год, но все равно этого недостаточно на всю страну: страна большая, большое население, абсолютно разные типы национальной исторической памяти в каждом регионе, и этих средств правда не хватает. При Януковиче институт существовал по сути на бумаге, ситуация изменилась при Петре Порошенко, но собственных публикаций почти нет. Что-то можно было скачать с сайта, но сайт не продуман, нет архива. В Украине пытаются все это сделать, но из-за финансовых сложностей не получается использовать все возможности, какие доступны, например, Институту национальной памяти Польши.
– Волынская трагедия имеет для Польши огромное значение. В Украине это не так: события, которые происходили на Западной Украине, это какая-то одна из частей украинской истории, которая имеет много разных составляющих.
– В том-то и дело, что в последние годы Волынская резня стала своего рода новым краеугольным камнем. До этого это была Катынь, катынские расстрелы, а после победы "Права и справедливости" акценты сместились: теперь Катынь – это, да, преступление, но главное преступление теперь – это Волынь. О чем может свидетельствовать и то, как быстро, всего за год, сняли очень крупнобюджетный фильм "Волынь", – рассказывает Алексей Лаврентьев.
Разногласия между Польшей и Украиной касаются не только разной интерпретации исторических событий, но и отношения к восстановлению памятников, разрушенных вандалами.
По словам главы отдела учета и сохранения мест памяти Института национальной памяти Украины Павла Подобеда, с 2014 по 2019 год в Польше было совершено 17 актов вандализма в отношении 9 украинских памятников и мест захоронений, за тот же период – 4 акта вандализма в Украине, и все – в 2017 году – в тот год, когда уничтожили памятник в Грушовичах. "Польские памятники были быстро восстановлены за средства украинской стороны и были возбуждены уголовные дела, даже одно дело было передано в суд. Никаких действий польских правоохранительных органов или восстановления украинских памятников на территории Польши не последовало", – говорит Подобед.
Украина и Польша подписали договор об охране военных захоронений и мемориальных объектов, какие подписывают многие страны Европы. Согласно такого рода договорам, в случае акта вандализма, разрушения памятника или если необходима реконструкция, ее берет на себя та страна, на территории которой находится тот или иной объект памяти или захоронение. Памятник близ польского села Верхрата за три года после нападения восстановлен не был, не был отстроен и памятник воинам УПА на кладбище в Грушовичах. Павел Подобед обращает внимание, что не все украинские памятники в Польше установлены легально, но такая же ситуация касается и польских памятников на территории Украины. По его данным, на территории Польши расположено чуть менее 100 украинских мемориальных объектов, значительная часть из них была построена с нарушением действующих правил польского законодательства. Польских памятников на территории Украины – 231, из них 177 установлены в нарушение процедур, обозначенных в украинском законодательстве:
– Между Украиной и Польшей существует большая диспропорция в количестве памятников, памятных знаков, военных захоронений. Количество польских памятников на территории Украины как гражданским лицам, погибшим во время войны, так и польским военным, в разы больше, чем количество аналогичных украинских памятников на территории Польши. На это есть несколько причин. Одна из них – украинские территории, находившиеся в составе польского государства в межвоенный период значительно больше, чем украинские этнические территории в составе Польши, на которых происходила борьба за присоединение этих территорий к Западноукраинской народной республике. Еще одна причина – более высокие, по сравнению с украинскими финансовыми возможностями, бюджеты, выделяемые Польшей на эти цели. Соответственно, до 2017 года, до периода обострения двусторонних отношений, существовал ряд памятников, памятных знаков, захоронений, с неопределенным юридическим статусом. Связано это было с тем, что в начале 1990-х годов как в Польше, так и в Украине очень много памятников появлялись стихийно. Никто тогда не соблюдал никаких процедур, потому что и сами эти процедуры разработаны во второй половине 90-х. Чаще всего этот процесс выглядел так: какой-нибудь бывший ветеран Украинской повстанческой армии из Пшемысля или Люблинского воеводства, гражданин Польши, при участии членов украинской диаспоры насыпали курган в том или ином селе и ставили там крест в честь воинов УПА. Аналогичные процессы происходили и с польскими памятниками в Украине. Но до 2017 года никто не ставил вопрос ребром, что, дескать, если тот или иной памятник сооружен без необходимых разрешений, то этот памятник должен быть демонтирован. В 2017 году Польша начала говорить, что, да, памятник был уничтожен, но не забывайте, что он был нелегальный. До этого времени стороны не забывали об одном из пунктов украино-польского договора, что места памяти должны охраняться. Острых вопросов старались избегать, – рассказывает Подобед.
По словам действующего главы Института национальной памяти Польши Ярослава Шарека, Варшава в ближайшее время намеревается инициировать поисковые работы и эксгумацию польских солдат, погибших в битве с подразделениями царской армии близ села Костюхновка на Волыни во время Первой мировой войны, польских пограничников, погибших, защищая границы Польши в ходе советской агрессии в сентябре 1939 близ села Тинне Ровненской области, а также жертв Волынской резни в несуществующем сегодня польском селе Остривки на Волыни.
В Киеве надеются, что после отмены запрета на поисковые работы Варшава восстановит приблизительно десять украинских мест памяти в польско-украинском приграничье, полностью или частично уничтоженных в 2014–2017 годах.
