В ночь с 24 на 25 ноября 2003 года в Кишиневе у здания президентуры рота почетного караула репетировала торжественный прием главы российского государства Владимира Путина. На обоих берегах Днестра его с нетерпением ждали люди, изрядно уставшие от затянувшегося конфликта. Шутка ли – готовилось подписание документа, который потенциально мог урегулировать один из замороженных конфликтов и определить механизмы переходного периода.
Уже потом мир узнает о том, что в ту ночь на президента Молдовы Владимира Воронина оказывалось колоссальное давление со стороны западных структур. Одна из легенд гласит: новоназначенный посол США Хетер Ходжес положила на стол Воронину папку с некими документами и сказала: «Это информация о бизнесе Вашего сына. Если Вы не хотите проблем, откажитесь от подписания». Еще одна быль-небыль говорит о давлении со стороны Хавьера Соланы и Яапа де Хооп Схеффера (тогда действующий председатель ОБСЕ от Нидерландов).
Сам Кишинев говорил о том, что в последний момент в документе появились пункты о 20-летнем российском военном присутствии, что вызвало гнев Воронина. В Тирасполе потом опровергли это утверждение, показав журналистам копию Меморандума, где каждая страница была парафирована Ворониным и Смирновым. Так или иначе, молдавский президент примерно в час ночи набрал Путина и заявил, что подписание отменяется. Естественно, хозяин Кремля аннулировал визит в Молдову. То, что подписание не состоялось якобы из-за протестов общественности, - детский лепет. Манифестации ХДНП, сжигание флагов РФ и портретов Путина состоялось уже после того, как стало известно об отказе от Меморандума.
Несколько лет спустя, в 2011 году, бывший глава Миссии ОБСЕ Уильям Хилл в интервью «Ъ-МД» фактически подтвердил, что документ был провален под давлением Запада. Американский дипломат заявил, что действительно в последний момент в Меморандуме появились три пункта, один из которых касался 20-летнего военного присутствия России как гаранта реализации всего процесса. «Эти дополнения были приняты без согласования с западными партнерами по урегулированию. … Если бы Россия вместе со всеми посредниками и представителями Молдовы и Приднестровья обсуждала данные вопросы, то, может быть, решение было бы иное», – сказал Хилл.
И тут самое время вспомнить о тех ноябрьских днях. 20 ноября 2003 года, в четверг, в переполненном зале заседаний Верховного Совета Приднестровья проходила пресс-конференция Игоря Смирнова, где он упрямо твердил возмущенной патриотической общественности и изумленным журналистам, что Меморандум – это тяжелый, но столь нужный народу компромисс. Я, сотрудник радио Приднестровья, слушал его и не верил своим ушам: «Неужто Россия все-таки продавила? Неужто сумела и Воронина убедить?» У всех присутствовавших в зале было ощущение причастности к чему-то эпохальному, историческому; общественники и особенно журналисты едва не впадали в экзальтацию, особенно когда Смирнов заявил, что Россия этим Меморандумом добьется 20-летнего военного присутствия.
Еще раз обращу внимание читателей: было 20 ноября. То, что Смирнов озвучил этот скандальный для Запада факт, говорило об уверенности России в своих силах. Именно из этих соображений я после пресс-конференции спросил у своих кишиневских коллег: «Вы уверены, что всё это пройдет?» Вместо ответа журналисты из Кишинева передали мне содержание разговора Дмитрия Козака и Олега Астахова, советника посольства России: «Всё готово? Запад не рыпнется?» - «Да нет, всё схвачено, Запад в курсе, эксцессов не будет». Не вышло.
В прошлогоднем интервью Хилл фактически обвинил Козака и в целом российских переговорщиков в подлоге, уверяя, что пресловутого пункта о военном присутствии не было в том варианте документа, который был официально передан общественности в понедельник 17 ноября 2003 года тогдашним послом России Юрием Зубаковым.
В пользу версии «анти-Козак» говорят и слова другого кишиневского журналиста, уверявшего меня, что бывший замглавы кремлевской администрации повел слишком серьезную игру, дабы не делиться с Западом лаврами миротворцев. «Россиян погубила жадность», - резюмировал мой информированный собеседник. Еще одно подтверждение: примерно в 2006 году один депутат Верховного Совета Приднестровья в сердцах сказал мне: «Козак – мерзавец! Он специально вел грязную игру, он намеренно подставил Путина!». Тогда я не очень серьезно отнесся к словам весьма эксцентричного депутата, но теперь уже, сравнивая его с вышеупомянутыми людьми, начинаешь понимать, что эта нелицеприятная для россиян версия имеет право на существование.
И еще один любопытный штрих: в первых числах декабря 2003 года я в числе других сотрудников официальных СМИ Левобережья участвовал в совещании, которое вела тогдашний замминистра информации и телекоммуникаций Светлана Антонова. Она долго описывала нам, как надо освещать провал подписания и его последствия. Однако в моей памяти осталась только одна фраза, она же ключевая: «Вы должны дезавуировать посыл о том, что срыв Меморандума – это неудача российской дипломатии». Излишне уточнять, что этот месседж был озвучен после консультаций приднестровской стороны с Москвой…
И вот ноябрь 2012 года. История не терпит сослагательного наклонения, но я считаю нужным написать, что, при всей противоречивой роли российских дипломатов, скандальный документ имел право на существование и реализацию, поскольку мог бы сдвинуть с мертвой точки переговорный процесс. Да, Молдове и Западу не хотелось 20-летнего российского присутствия. Окей – но прошло уже 9 лет, а российские войска все еще в Левобережье. Был Козак, не было Козака – ничего не изменилось. Западу стало легче? Труднее? Запад это переживет, у него масса проблем важнее Приднестровья.
Молдова не хотела права вето для Тирасполя. Окей – но прошло уже 9 лет, Тирасполь по-прежнему неподконтролен Молдове, так что с вето или без – целостность РМ не восстановлена. Да, Меморандум был «сырым», но это последний полноценный документ, предложенный сторонам и принятый ими на рассмотрение. План Козака вобрал в себя элементы Братиславского документа февраля 2002 года и «Киевского плана федерализации» июля того же года. План Ющенко, озвученный в мае 2005 года в Виннице, так и не обрел форму полновесного переговорного документа и был предан забвению. А на молдавский закон от 2005 года Приднестровье даже смотреть не хочет.
Вот и получается, что от чьих-то амбиций и чьего-то упрямства переговоры отброшены назад и теперь топчутся вокруг важных, но не фундаментальных вопросов. С 2003 года утекло много воды, и объединения двух берегов пока не предвидится. Девять впустую растраченных лет, без права на реальный прогресс.
Уже потом мир узнает о том, что в ту ночь на президента Молдовы Владимира Воронина оказывалось колоссальное давление со стороны западных структур. Одна из легенд гласит: новоназначенный посол США Хетер Ходжес положила на стол Воронину папку с некими документами и сказала: «Это информация о бизнесе Вашего сына. Если Вы не хотите проблем, откажитесь от подписания». Еще одна быль-небыль говорит о давлении со стороны Хавьера Соланы и Яапа де Хооп Схеффера (тогда действующий председатель ОБСЕ от Нидерландов).
Сам Кишинев говорил о том, что в последний момент в документе появились пункты о 20-летнем российском военном присутствии, что вызвало гнев Воронина. В Тирасполе потом опровергли это утверждение, показав журналистам копию Меморандума, где каждая страница была парафирована Ворониным и Смирновым. Так или иначе, молдавский президент примерно в час ночи набрал Путина и заявил, что подписание отменяется. Естественно, хозяин Кремля аннулировал визит в Молдову. То, что подписание не состоялось якобы из-за протестов общественности, - детский лепет. Манифестации ХДНП, сжигание флагов РФ и портретов Путина состоялось уже после того, как стало известно об отказе от Меморандума.
Несколько лет спустя, в 2011 году, бывший глава Миссии ОБСЕ Уильям Хилл в интервью «Ъ-МД» фактически подтвердил, что документ был провален под давлением Запада. Американский дипломат заявил, что действительно в последний момент в Меморандуме появились три пункта, один из которых касался 20-летнего военного присутствия России как гаранта реализации всего процесса. «Эти дополнения были приняты без согласования с западными партнерами по урегулированию. … Если бы Россия вместе со всеми посредниками и представителями Молдовы и Приднестровья обсуждала данные вопросы, то, может быть, решение было бы иное», – сказал Хилл.
И тут самое время вспомнить о тех ноябрьских днях. 20 ноября 2003 года, в четверг, в переполненном зале заседаний Верховного Совета Приднестровья проходила пресс-конференция Игоря Смирнова, где он упрямо твердил возмущенной патриотической общественности и изумленным журналистам, что Меморандум – это тяжелый, но столь нужный народу компромисс. Я, сотрудник радио Приднестровья, слушал его и не верил своим ушам: «Неужто Россия все-таки продавила? Неужто сумела и Воронина убедить?» У всех присутствовавших в зале было ощущение причастности к чему-то эпохальному, историческому; общественники и особенно журналисты едва не впадали в экзальтацию, особенно когда Смирнов заявил, что Россия этим Меморандумом добьется 20-летнего военного присутствия.
Еще раз обращу внимание читателей: было 20 ноября. То, что Смирнов озвучил этот скандальный для Запада факт, говорило об уверенности России в своих силах. Именно из этих соображений я после пресс-конференции спросил у своих кишиневских коллег: «Вы уверены, что всё это пройдет?» Вместо ответа журналисты из Кишинева передали мне содержание разговора Дмитрия Козака и Олега Астахова, советника посольства России: «Всё готово? Запад не рыпнется?» - «Да нет, всё схвачено, Запад в курсе, эксцессов не будет». Не вышло.
В прошлогоднем интервью Хилл фактически обвинил Козака и в целом российских переговорщиков в подлоге, уверяя, что пресловутого пункта о военном присутствии не было в том варианте документа, который был официально передан общественности в понедельник 17 ноября 2003 года тогдашним послом России Юрием Зубаковым.
В пользу версии «анти-Козак» говорят и слова другого кишиневского журналиста, уверявшего меня, что бывший замглавы кремлевской администрации повел слишком серьезную игру, дабы не делиться с Западом лаврами миротворцев. «Россиян погубила жадность», - резюмировал мой информированный собеседник. Еще одно подтверждение: примерно в 2006 году один депутат Верховного Совета Приднестровья в сердцах сказал мне: «Козак – мерзавец! Он специально вел грязную игру, он намеренно подставил Путина!». Тогда я не очень серьезно отнесся к словам весьма эксцентричного депутата, но теперь уже, сравнивая его с вышеупомянутыми людьми, начинаешь понимать, что эта нелицеприятная для россиян версия имеет право на существование.
И еще один любопытный штрих: в первых числах декабря 2003 года я в числе других сотрудников официальных СМИ Левобережья участвовал в совещании, которое вела тогдашний замминистра информации и телекоммуникаций Светлана Антонова. Она долго описывала нам, как надо освещать провал подписания и его последствия. Однако в моей памяти осталась только одна фраза, она же ключевая: «Вы должны дезавуировать посыл о том, что срыв Меморандума – это неудача российской дипломатии». Излишне уточнять, что этот месседж был озвучен после консультаций приднестровской стороны с Москвой…
И вот ноябрь 2012 года. История не терпит сослагательного наклонения, но я считаю нужным написать, что, при всей противоречивой роли российских дипломатов, скандальный документ имел право на существование и реализацию, поскольку мог бы сдвинуть с мертвой точки переговорный процесс. Да, Молдове и Западу не хотелось 20-летнего российского присутствия. Окей – но прошло уже 9 лет, а российские войска все еще в Левобережье. Был Козак, не было Козака – ничего не изменилось. Западу стало легче? Труднее? Запад это переживет, у него масса проблем важнее Приднестровья.
Молдова не хотела права вето для Тирасполя. Окей – но прошло уже 9 лет, Тирасполь по-прежнему неподконтролен Молдове, так что с вето или без – целостность РМ не восстановлена. Да, Меморандум был «сырым», но это последний полноценный документ, предложенный сторонам и принятый ими на рассмотрение. План Козака вобрал в себя элементы Братиславского документа февраля 2002 года и «Киевского плана федерализации» июля того же года. План Ющенко, озвученный в мае 2005 года в Виннице, так и не обрел форму полновесного переговорного документа и был предан забвению. А на молдавский закон от 2005 года Приднестровье даже смотреть не хочет.
Вот и получается, что от чьих-то амбиций и чьего-то упрямства переговоры отброшены назад и теперь топчутся вокруг важных, но не фундаментальных вопросов. С 2003 года утекло много воды, и объединения двух берегов пока не предвидится. Девять впустую растраченных лет, без права на реальный прогресс.