События последних недель показывали, что медовый месяц в отношениях между Молдовой и Приднестровьем близится к финалу. Для футбола холодновато, Лара Фабиан и Хулио Иглесиас вряд ли скоро приедут, и лидерам двух берегов придется напрячь фантазию, чтобы к футбольно-концертной дипломатии прибавить какую-нибудь совместную поездку верхом или заплыв на байдарках по Днестру, придав креативной политической трилогии завершенный логичный характер.
Если же говорить серьезно, участников переговорного процесса подвели завышенные ожидания и первоначальная растерянность. В России и самом Приднестровье явно не предвидели сокрушительного поражения Игоря Смирнова и убедительной победы Евгения Шевчука. По этой причине Москва, ставившая на Каминского, первые полгода не очень доверяла Шевчуку, присматриваясь к нему и оценивая.
В Молдове были обескуражены резкой сменой политического антуража на левом берегу – ведь в Кишиневе привыкли олицетворять Приднестровье исключительно с режимом Смирнова и Антюфеева, и тут вдруг молодой лидер да почти сплошь новые лица. Старая матрица более не действовала, так что новую тактику Молдове пришлось дорабатывать на ходу. Западная дипломатия была очарована Шевчуком и едва ли не предвкушала победный марш европейской демократии на площади Суворова.
Но не тут-то было. Червь сомнения начал пакостить в моей голове, когда я прочитал новость о поездке Филата и Шевчука на Святой Афон. Нет, идея паломничества прекрасна и заслуживает только похвалы, это не обсуждается. Однако мне показалось, что это был некий моральный ва-банк: либо у сторон все готово к какому-то крупному прорыву и им было нужно Божье благословение перед решающим шагом, либо процесс сходит с рельс и сторонам более не к кому обращаться, кроме как к Богу, для спасения столь трудно наработанного прогресса.
Увы, оправдались худшие опасения. Все перипетии последних двух месяцев известны общественности, поэтому я не стану их пересказывать. И вот 20 ноября ожидаемую точку поставил Дмитрий Рогозин. «На сегодняшний день реальной перспективы объединения нет», - заявил он в интервью газете «Коммерсант».
Всю осень эксперты, политики и журналисты задаются вопросом: как же так могло случиться? Так красиво начали, и на тебе! Действительно, разочарование от очередной пробуксовки оказалось гораздо более сильным, чем умиление в начале года. 20 лет Молдова и вместе с ней «всё прогрессивное человечество» были уверены, что всему виной несговорчивый Игорь Смирнов. Но его нет у власти почти год, а процесс снова под угрозой. В чем же загвоздка? Где рецепт? Над этим бьются совсем не глупые люди в не последних городах мира, но пока ответа дать не могут.
По привычке люди сетуют на то, что на обоих берегах выросли поколения, не знающие друг друга и не воспринимающие противоположный берег как своих граждан. И если лет 10 назад это можно было применить больше к Тирасполю, то теперь абсолютно уверенно я отношу это и к Кишиневу. То, что я тут слышу, особенно от молодежи, вгоняет меня в ступор. С одной стороны, юные бессарабцы говорят «Приднестровье – наша территория, оккупированная Россией». С другой стороны, «Зачем нам эти русофоны с промытыми мозгами, они мешают нам объединиться с Европой». Но когда я в качестве эксперимента предлагаю им дать Приднестровью независимость и спокойно идти в Европу, юные собеседники делают стойку на ушах – мол, как так мы отпустим сепаратистов?!
Может, именно в этом кроется приднестровская загадка? Ни для кого не секрет, что на левом берегу народ выбирает интеграцию с Россией, даже в условиях непризнанности, даже через голову Украины. Правда, Европу как идею приднестровцы не отвергают, но это скорее из утилитарных соображений.
Что же в Молдове? Последний барометр общественного мнения показывает, что правобережное общество близко к состоянию окончательного внутреннего раскола, но не между титульной нацией и нацменьшинствами, как удобно утверждать некоторым, а как раз внутри этнического большинства. На вопрос о том, как все-таки следует называть государственный язык, 65% всех респондентов ответили «молдавский», причем среди молдаван/румын такой ответ дали 60%.
Народ также хочет сохранения нейтралитета: 73% всех респондентов и почти 72% представителей титульной нации. И даже в таком принципиальном вопросе, как интеграция в Евросоюз или Таможенный Союз, половина опрошенных молдаван/румын выразила готовность проголосовать за вступление в ТС. Конечно, за ЕС их голосов больше – 61,4%. Но зато в общем срезе респондентов восточный вектор чуть-чуть обошел европейский – 55,8% против 54,7%.
Вернемся к Приднестровью. И как в Тирасполе будут воспринимать своих кишиневских партнеров на фоне таких общественных настроений? В Конституции язык называют молдавским – но все его зовут румынским. Народ хочет сохранить нейтралитет – власти РМ в лице отдельных партийных лидеров требуют отказа от этого статуса. Голоса по поводу внешнеполитического вектора разделились пополам, но Кишинев при мощном бэк-вокале из Брюсселя упорно говорит о безальтернативной европейской интеграции.
А ведь я не зря упомянул именно эти три аспекта. Языковая и этническая самоидентификация, внешняя политика и вопросы безопасности – все они не являются непосредственными пунктами повестки дня в формате 5+2, но незримо присутствуют, висят над столом переговоров и неизменно вызывают разногласия и отторжение. Так что, господа, надо определяться и быть честными с самими собой. Маленькая несчастная разоренная страна долго не продержится в условиях создавшейся политической шизофрении – пора делать окончательный выбор. И уж потом ожидать чего-то от Приднестровья.
Если же говорить серьезно, участников переговорного процесса подвели завышенные ожидания и первоначальная растерянность. В России и самом Приднестровье явно не предвидели сокрушительного поражения Игоря Смирнова и убедительной победы Евгения Шевчука. По этой причине Москва, ставившая на Каминского, первые полгода не очень доверяла Шевчуку, присматриваясь к нему и оценивая.
В Молдове были обескуражены резкой сменой политического антуража на левом берегу – ведь в Кишиневе привыкли олицетворять Приднестровье исключительно с режимом Смирнова и Антюфеева, и тут вдруг молодой лидер да почти сплошь новые лица. Старая матрица более не действовала, так что новую тактику Молдове пришлось дорабатывать на ходу. Западная дипломатия была очарована Шевчуком и едва ли не предвкушала победный марш европейской демократии на площади Суворова.
Но не тут-то было. Червь сомнения начал пакостить в моей голове, когда я прочитал новость о поездке Филата и Шевчука на Святой Афон. Нет, идея паломничества прекрасна и заслуживает только похвалы, это не обсуждается. Однако мне показалось, что это был некий моральный ва-банк: либо у сторон все готово к какому-то крупному прорыву и им было нужно Божье благословение перед решающим шагом, либо процесс сходит с рельс и сторонам более не к кому обращаться, кроме как к Богу, для спасения столь трудно наработанного прогресса.
Увы, оправдались худшие опасения. Все перипетии последних двух месяцев известны общественности, поэтому я не стану их пересказывать. И вот 20 ноября ожидаемую точку поставил Дмитрий Рогозин. «На сегодняшний день реальной перспективы объединения нет», - заявил он в интервью газете «Коммерсант».
Всю осень эксперты, политики и журналисты задаются вопросом: как же так могло случиться? Так красиво начали, и на тебе! Действительно, разочарование от очередной пробуксовки оказалось гораздо более сильным, чем умиление в начале года. 20 лет Молдова и вместе с ней «всё прогрессивное человечество» были уверены, что всему виной несговорчивый Игорь Смирнов. Но его нет у власти почти год, а процесс снова под угрозой. В чем же загвоздка? Где рецепт? Над этим бьются совсем не глупые люди в не последних городах мира, но пока ответа дать не могут.
По привычке люди сетуют на то, что на обоих берегах выросли поколения, не знающие друг друга и не воспринимающие противоположный берег как своих граждан. И если лет 10 назад это можно было применить больше к Тирасполю, то теперь абсолютно уверенно я отношу это и к Кишиневу. То, что я тут слышу, особенно от молодежи, вгоняет меня в ступор. С одной стороны, юные бессарабцы говорят «Приднестровье – наша территория, оккупированная Россией». С другой стороны, «Зачем нам эти русофоны с промытыми мозгами, они мешают нам объединиться с Европой». Но когда я в качестве эксперимента предлагаю им дать Приднестровью независимость и спокойно идти в Европу, юные собеседники делают стойку на ушах – мол, как так мы отпустим сепаратистов?!
Может, именно в этом кроется приднестровская загадка? Ни для кого не секрет, что на левом берегу народ выбирает интеграцию с Россией, даже в условиях непризнанности, даже через голову Украины. Правда, Европу как идею приднестровцы не отвергают, но это скорее из утилитарных соображений.
Что же в Молдове? Последний барометр общественного мнения показывает, что правобережное общество близко к состоянию окончательного внутреннего раскола, но не между титульной нацией и нацменьшинствами, как удобно утверждать некоторым, а как раз внутри этнического большинства. На вопрос о том, как все-таки следует называть государственный язык, 65% всех респондентов ответили «молдавский», причем среди молдаван/румын такой ответ дали 60%.
Народ также хочет сохранения нейтралитета: 73% всех респондентов и почти 72% представителей титульной нации. И даже в таком принципиальном вопросе, как интеграция в Евросоюз или Таможенный Союз, половина опрошенных молдаван/румын выразила готовность проголосовать за вступление в ТС. Конечно, за ЕС их голосов больше – 61,4%. Но зато в общем срезе респондентов восточный вектор чуть-чуть обошел европейский – 55,8% против 54,7%.
Вернемся к Приднестровью. И как в Тирасполе будут воспринимать своих кишиневских партнеров на фоне таких общественных настроений? В Конституции язык называют молдавским – но все его зовут румынским. Народ хочет сохранить нейтралитет – власти РМ в лице отдельных партийных лидеров требуют отказа от этого статуса. Голоса по поводу внешнеполитического вектора разделились пополам, но Кишинев при мощном бэк-вокале из Брюсселя упорно говорит о безальтернативной европейской интеграции.
А ведь я не зря упомянул именно эти три аспекта. Языковая и этническая самоидентификация, внешняя политика и вопросы безопасности – все они не являются непосредственными пунктами повестки дня в формате 5+2, но незримо присутствуют, висят над столом переговоров и неизменно вызывают разногласия и отторжение. Так что, господа, надо определяться и быть честными с самими собой. Маленькая несчастная разоренная страна долго не продержится в условиях создавшейся политической шизофрении – пора делать окончательный выбор. И уж потом ожидать чего-то от Приднестровья.