"Любовь к Путину объединяет всех турок"

После октябрьских событий с российским самолетом, сбитым турецкими ВВС, Лиза Биргер, москвичка, последние шесть лет живущая в Стамбуле, рассказывает о том, что изменилось в ее российско-турецкой жизни, а также рассуждает об отношениях России и Турции в целом. Вывод: жители двух стран видят ситуацию совершенно по-разному. Лиза Биргер пишет: "За весь прошедший день об отношениях России с Турцией я говорю всего трижды. Сначала – с веселым таксистом, который явно не интересуется ни Эрдоганом, ни Путиным, но заметно сникает, когда ему не удается обдурить меня на лишние десять лир. Затем – со знакомым актером, который зачем-то извиняется передо мной за поведение Турции. И наконец с мужем моей лучшей подруги, историком из Стамбульского университета, который дает происходящему самый точный диагноз. "Я никогда не думал, – говорит он, – что страна с такими выдающимися традициями дипломатии может вести себя как истеричка при разводе". Это, на мой взгляд, лучше всего объясняет, как видят произошедшее турки: когда тот, с кем ты вчера еще жил душа в душу, вдруг начинает визжать, бросаться посудой, наговаривать на тебя общим друзьям. Чтобы понять, насколько болезненно здесь воспринимают новости из России, надо представить себе степень влюбленности или даже одержимости Россией в Турции".

– Как вы, книжный обозреватель и московская журналистка, вдруг оказались жительницей Стамбула?

– Я вышла замуж. Впервые приехала сюда ровно 10 лет назад. Стамбул был совершенно другим. Диким. Темный, нищий, прекрасный, дружественный город. Я его полюбила. И однажды, заехав на два дня по дороге в Тбилиси – там живет моя мама, – встретила будущего мужа. Пять лет назад мы поженились. С тех пор мы живем здесь.

– Переезд был легким?

– Очень. Я все-таки книжный обозреватель. Книжки мне присылают в электронном виде. Работать можно отсюда. Но главное, мне стало здесь хорошо. Наверное я подсознательно искала место, где было бы хорошо. Это не только моя история, я все время встречаю людей, которые переехали в Стамбул не только потому, что женились или нашли работу. А потому, что им стало настолько хорошо, что они подумали, что жизнь их должна выглядеть именно так.

– А чем хорошо в Стамбуле?

– В Турции среда дружественна человеку. Турки ужасно дружелюбны. Я сегодня смотрела видеообращение турок к россиянам – "мы бы вас всех встретили чашкой чая". Им кажется, что можно усадить человека за стол и уладить любую проблему. Я бы не сказала, что здесь нет предрассудков. Но в целом это страна дружелюбных людей.

Как-то мы с мужем были в России и приехали на озеро. Вокруг ничего не было, никакой инфраструктуры. Он удивился. В Турции так не бывает: здесь было бы уже пятнадцать чайных и восемнадцать кофеен. В Турции вся жизнь устроена так, чтобы человеку было хорошо. В Европе мне как эмигранту всегда было немножко неуютно. В Турции этого нет вовсе: страна чрезвычайно приветлива и к эмигрантам, и к иностранцам. Я никогда не чувствовала себя чужой в Стамбуле.

– А чем занимается муж?

– У него магазин керамики и ковров.

– Турки вокруг вас переживают из-за конфликта с Россией?

– Да, я все время слышу: "вот если бы могли сесть и поговорить" или "если бы мы могли показать, как нам жаль". Та часть населения, которая не поддерживает правительство, чувствует себя в ответе за то, что случилось. Сразу после того, как сбили самолет, я была на мероприятии. Муж одной из моих подруг пришел ко мне и сказал: "Мне стыдно за Турцию, я очень хочу извиниться перед тобой от имени всей Турции, как извинился бы перед Россией".

Впрочем, в их видении конфликта есть нюансы.

После того как в начале октября российские истребители несколько раз залетели на турецкую территорию, в новостях месяц была истерика. Начинаются новости – показывают картинки российских самолетов. Анкара вызвала российского посла. Направлена нота в Кремль. Господин Эрдоган, любящий поговорить два часа по любому поводу, выступил в парламенте, угрожая разрывом отношений. От России – никакой реакции.

За этот месяц медиа объяснили людям две вещи. Первая: вы в опасности. Турция – страна с военной историей: неуважение к границам вызывает истерическую реакцию.

Вторая: вас обидели. Говорили: будем сбивать.

И единственная реакция от России – ответ пресс-секретаря МИДа Марии Захаровой: "Мы постараемся, чтобы этого больше не происходило". Ответ не был принят как удовлетворительный.

Мы не обсуждаем сейчас, был ли самолет реальной угрозой. Мы говорим, что турецкий телезритель был готов к подобному исходу. Его убедили, что другого выхода не было.

– А что говорят антиправительственные СМИ? Оппозиционеры?

– Ну вот, например, мой муж. Он из курдских районов, хотя сам туркмен. Конечно, он оппозиционно настроен по отношению к правительству. Но даже он сказал, что проправительственные и антиправительственные медиа будут смотреть на эту ситуацию одинаково. То есть антиправительственные СМИ не выступили с резким осуждением этого поступка.

Примерно сорок пять процентов населения страны поддерживает Эрдогана. Много людей его не поддерживает. Но в Турции политика до сих пор существует. Есть проэрдогановские и антиэрдогановские настроения. Хоть и нет сильной партии, которая в данный момент могла бы противостоять правящей.

Электорат Эрдогана – мусульманское большинство, люди из маленьких городов и деревень, которые только что поднялись экономически, которым было нехорошо при прошлом, республиканском режиме. Они, конечно, будут голосовать за него. Моя соседка говорит: "Когда мой отец видит Эрдогана по телевизору, он всегда плачет". Бедный мужчина, судя по всему, не успокаивается четырнадцать лет.

– Доходит ли дело до бытовых конфликтов между оппонентами?

– Не особенно. У меня есть приятель-мусульманин, который учился в исламской школе – бесплатные школы Имам Хатип дали возможность получить образование многим беднякам. Так вот, его взгляды не совпадают с республиканскими взглядами большинства его друзей, а он – преподаватель в университете, ему сложно. А в принципе, выходит два миллиона на "ралли" – так у нас называют демонстрации – за Эрдогана. Потом выходит миллион на ралли против Эрдогана. И никто никого не бьет. Нужно еще понимать, что это люди из разных социальных слоев: мусульманское деревенское большинство и проевропейская элита. Это как будто две разные Турции. Притом что в Турции никогда не было идей ответственности элиты перед народом, характерных для России.

Не представляю себе конфликта на почве симпатий или антипатий к Эрдогану. Но две Турции, светская и деревенская мусульманская, довольно часто сталкиваются. Пример – конфликт, случившийся во время гей-парада, проходившего в священный месяц Рамазан. Окрестные владельцы лавок вокруг Истикляль напали на мирных представителей ЛГБТ с дубинками. Гей-парады в Стамбуле довольно многолюдны, но не думаю, что пострадавших было много. Стычка быстро закончилась.

– Что было в Стамбуле в тот день, когда сбили самолет? Правда ли, например, что консульство России тут же окружили военные?

– Военные действительно стоят – дверь консульства сейчас запечатана, вход с задворков. У входа в первые дни стоял один грузовик местного аналога нашего ОМОНа, а 9 декабря, когда я проходила там последний раз, было уже два. Но особых волнений и тем более атак на консульство не было. В первый день, когда сбили самолет, пришли сирийские туркмены с плакатами. Их было пять-десять человек. 10 декабря возле посольства стояли татары и чечены. Нет никакой агрессии против России. Непонятно, почему она должна возникнуть.

– Во-первых, она может возникнуть как результат той самой месячной пропаганды. Во-вторых, как ответ на притеснения турецких граждан в России.

– Турки ничего не знают об этих притеснениях. Вся эта информация – про отчисленных турецких студентов в Воронеже или депортированных рабочих на заводе в Ростове – до них не доходит. В СМИ только лишь попадают сведения, что Россия больше не покупает турецких апельсинов и помидоров. И все начинают жалеть Россию. "Бедная Россия! Как же она – без помидоров?"

Конечно, многие пострадали от конфликта. Огромное количество турецких бизнесменов вели бизнес с Россией. Мне постоянно рассказывают истории тех, у кого отобрали бизнес, выкинули из квартиры, поставили запрет на въезд. Но в публичное пространство Турции эта информация не попадает. Все, что попадает в условный телевизор, – это анатолийские фермеры, устроившие пророссийский митинг под лозунгами "самолет упал – и мы упали".

Опять же надо представлять себе масштабы турецкой информационной болтанки. У нас 4 ноября закончились перевыборы в парламент. На выборах в июне правящая Партия справедливости и развития потеряла большинство, поэтому ей пришлось инициировать перевыборы и всеми правдами и неправдами возвращать голоса. Страну лихорадило: случилась серия крупных терактов, уличных столкновений, настоящей войны на востоке с курдскими протеррористическими группировками. Каждый день – аресты. По телевизору показывают гробы погибших военных, плачущих жен и матерей. Дошло даже до курдских погромов в Анталии: курды боялись выходить на улицу. Страна, которая только что прошла через такое, вряд будет сильно переживать за судьбу своих помидоров или оскорбляться за допросы граждан на границе.​

Важно понимать еще одно. То, что для нас стало началом конфликта, для турок – его конец. "Нам долго не нравилось, мы терпели. Мы вас долго предупреждали, вы нарушили, мы ответили. Нам очень жаль. Давайте теперь мириться и жить дальше".

– То есть СМИ, как правительственные так и оппозиционные, видят ситуацию одинаково?

– Когда самолет сбили, я просматривала турецкие газеты. Писали они примерно об одном и том же. Проправительственное издание от оппозиционного отличалось портретом на обложке: у одних Эрдоган, у других Путин. А написано одно и то же, но с разной интонацией. В одном как мы правы, в другом – что же с нами теперь будет. Гораздо больше вопроса о том, кто виноват, Турцию интересует, где брать газ и куда продавать помидоры.

– И это при том, что в Турции традиционно любят Россию и русских.

– Я действительно довольно часто встречаю влюбленных в Россию турок. Объяснения у меня нет, есть несколько версий. Например, что в Турции на протяжении всего прошлого века был очень популярен коммунизм. И большинство приличных людей в стране были коммунистами, вспомним Назыма Хикмета. Это единственная доктрина XX века, не опозорившая себя в Турции.

У меня происходят домашние войны с мужем, которому я пытаюсь объяснить, к чему у нас в России привел коммунизм его мечты.

Он продолжает жить в иллюзиях. Ему не понятно, как можно не любить страну, где всем давали бесплатные квартиры. Он не одинок. Все турецкие граждане скажут хором: "Как вы могли упустить такую великолепную страну!"

У нас много общего. Коррупция. Абсурд. Адская бюрократия. Авторитарный лидер.

Мне кажется, в России турки видят свое лирическое отражение. Рефлексирующий, страдающий герой Памука – это же чистый Достоевский. В русской культуре турки – в этом плане чувствительные и очень трогательные – находят знакомое и родное бурление чувств.

Есть еще одна общая тема – антиамериканские настроения.

Рядовой турок недолюбливает Америку, обвиняет правительство в том, что оно стало марионеткой Америки, видит во всем американский заговор. Здесь настолько часто случались заговоры и перевороты, что этот турок уверен: на каждом шагу поджидает шпион.

– Вопрос книжному обозревателю. "Максим Горький – любимый русский писатель турецких граждан" – это миф или реальность?

– В 2010 году, когда я сюда переехала, роман Горького "Мать" был назван самой популярной книгой в Турции. Потому что коммунизм и чувства!

– А еще больше Горького турки любят Путина?

– Попробуйте сказать "Путин" при турке! Сразу услышите: "Молодец!" Любовь к Путину объединяет всех без исключения турецких людей. Я пока не встречала ни одного, кто не сказал бы: "Какой у вас замечательный президент!" Конечно, с одной стороны Путин очень похож на Эрдогана. Авторитарный лидер, уничтоживший противников. При этом Эрдоган – при огромном количестве претензий, которые можно к нему предъявить, – человек, ответственный за многие реформы в стране. Например, за реформу здравоохранения, благодаря которой почти у каждого турка есть доступ к бесплатной медицине. Или за экономические реформы, которые помогли малому и среднему бизнесу. Эрдоган правда помог малому бизнесу – говорю это как жена хозяина магазина. Я читала, конечно, что реформы были подготовлены до Эрдогана прежним министром экономики, а за экономическое процветание надо благодарить исламские деньги. И тем не менее. А где малый бизнес в России?​ Турки не понимают одного: что Путин не сделал для своей страны того же самого.

Есть другой момент. Турки остро переживают свою второстепенную роль на политической арене. Зависимость от больших игроков. Поэтому они смотрят на страну, которая демонстрирует независимость, и говорят: "Какой же ваш президент молодец! Не стал марионеткой Европы".

– Даже ваш муж симпатизирует Путину?

– Мой муж – как Эрдоган – человек, выросший на улице. Человек, понимающий существование "по понятиям". Этим ему симпатичен Путин, который "всем показал". Он меня, конечно, немножко дразнит. Но искренне считает, что Америке и Европе нужно было показать, что они не хозяева мира.

– Больше турок, наверное, обеспокоены русские, живущие в Турции?

– Тут происходит запутанная история. Турки нас не мучают никаким образом. Люди беспокоятся из-за российских телеканалов. Стоит открыть любой русский форум, и найдешь там панику и воображаемые атаки. Русская женщина пишет: "Я вышла из дома, а на меня все смотрят злыми глазами!" Думаю, это страх, который внушил "Первый канал": все смотрят его дома.

– Люди обеспокоены тем, как им ехать в Россию. Не будут ли их турецких мужей обижать на границе. А вы не беспокоитесь по этому поводу?

– Я не собираюсь ездить со своим турецким мужем в Россию. Я и раньше не горела желанием. Но раньше он меня меньше понимал.

– Почему?

– Потому что у меня мама грузинка и отчим был грузином. Мы жили на окраине. Несколько раз его били на улицах. Националистические настроения я наблюдаю всю свою жизнь. Без всякого конфликта России с Турцией. Я считаю, человеку со смуглой кожей на улицах даже Москвы, не говоря уж о любом другом российском городе, делать нечего. Не хочется приглашать мужа в город, где с ним будут так обращаться.