Так уж вышло, что в мае отмечаются сразу три праздника, напрямую связанные с моей профессией. 3 мая – Всемирный день свободы прессы, 5 мая – советский и российский (а также приднестровский) День печати, а 7 мая – День радио.
В эти дни не только получаешь поздравления и говоришь теплые слова коллегам, но и пытаешься максимально объективно оценить ситуацию и ответить самому себе на два основополагающих вопроса: где заканчивается свобода слова и существует ли вообще независимая пресса в чистом виде? Ответить будет слишком сложно. И все же думать об этом следовало бы не только журналистам или политикам, или юристам, но и любому гражданину. Пусть прозвучит банально, но влияние «четвертой власти» на общество, на умы людей огромно. Настолько, что порой думаешь о том, как бы обуздать эту грозную многоликую армаду.
А обуздать надо. Потому что многие мои коллеги сами не ощущают, где заканчивается свобода слова и начинается оскорбление религиозных чувств или вмешательство в личную жизнь человека. Где профессиональная объективная подача информации, а где пропагандистская дубина. Журналистика – одно из самых противоречивых ремесел. Одновременно благородное и неблагодарное, уважаемое и презираемое. Журналистов награждают, проплачивают, задабривают, запугивают, преследуют, сажают, убивают.
Прочитал на днях: в США журналистика признана одной из наименее уважаемых профессий. Ничуть не удивился. Даже в стране, именующей себя «лидером свободного мира», не все гладко со свободой слова. Помнится, там уволили репортера канала NBC якобы за «антиамериканскую» подачу информации о войне в Ираке.
Однако даже такая степень «несвободы» для многих журналистов на постсоветском пространстве, где дела обстоят куда хуже, - предел мечтаний. Мне неприятно видеть, как год от года российские федеральные телеканалы превращались в идеологическое оружие власти, из-за чего в наш лексикон прочно вошло слово «зомбоящик». Мне больно видеть, что украинские правоохранительные органы до сих пор не поставили точку в деле убийства моего коллеги Георгия Гонгадзе. Мне странно видеть, что убийство Влада Листьева до сих пор не раскрыто. И в то же время мне делается не по себе, когда одни кишиневские коллеги радуются закрытию «вредного» телеканала, а другие делят журналистику на плохую и хорошую исключительно по признаку внешнеполитических ориентиров их хозяев.
Хотя винить в этом только саму прессу означало бы кривить душой. Журналистика – это как зеркало Гизелла: общество в него смотрится и видит себя, а с потайной стороны за обществом наблюдают власть и деньги. Журналистика, как литература и искусство, отражает нравы своего времени. Не зря ведь многие хорошие журналисты становились хорошими писателями или наоборот. Грань между журналистикой-профессией и журналистикой-искусством очень тонка, практически невидима. И как в любом искусстве, артист-журналист остро чувствует колебания души, ветры перемен, синусоиды настроений. Отсюда и бесконечные споры о том, что такое «четвертая власть» и как ее воспринимать.
Журналистика вряд ли когда-нибудь исчезнет как профессия. Скорее она видоизменится, и благодаря техническим достижениям каждый вменяемый человек станет сам себе журналистом и многократно увеличит объемы циркулирующей в мире информации, превратив планету в одну большую редакцию.
…Получился какой-то сумбурный текст. Как я и думал, мне не удалось ответить на два основополагающих вопроса, поставленных выше. А может, и не нужно искать на них ответы и тем более навязывать свое мнение обществу? Пусть каждый гражданин решит для себя. Я же сегодня порадуюсь тому, что 10 лет отдал политической журналистике. А еще сегодня исполнился год со дня моего освобождения из приднестровских застенков. Хороший все-таки май – месяц свободы.